Одержимость романами

Калеб ложится рядом, целует мой затылок и тут же засыпает. Когда его дыхание выравнивается, я поворачиваюсь и смотрю на него: на округленные губы, на руку, согнутую под подушкой, на подтянутые к животу колени. Потянувшись, чтобы провести пальцем по выступающим позвонкам, я испытываю странное желание разбудить его, потребовать обещаний или признаний. Но я этого не делаю. Вместо этого пытаюсь синхронизировать наше дыхание. Мне некуда идти. Я здесь, в его стране. Что я могу сделать – встать посреди ночи, сесть на самолет, вернуться домой в поисках чего-то другого, чего-то незамысловатого и без драмы? Нет. Теперь это достойная история, не так ли? Действительно, меня обманули. Поворот сюжета, который я даже не предполагала.

В ночи, пока я неподвижно лежу в постели Калеба, пытаюсь понять, действительно ли его молчание преступно. Возможно, я провела слишком много времени в своих фантазиях вместо того, чтобы спросить Калеба напрямую. Но скоро я потребую правды, проигнорирую все его попытки что-либо скрыть. И когда мы поговорим начистоту, возможно, он наконец-то вычеркнет Розмари из своей памяти.

И меня ему будет достаточно.

* * *

Сквозь щель в шторах пробивается солнце. Я моргаю от яркого света, пытаясь осознать обстановку вокруг. Калеб переворачивается и накрывает мое тело своим.

– Доброе утро! Ты очень брёдферс.

– Прошу прощения?

– На валлийском это означает «красивая».

Я хочу, чтобы он повторял это снова и снова. Хочу купаться в этом слове, когда оно слетает с его губ.

Но потом я мельком смотрю на себя в зеркало рядом с книжным шкафом. Мои волосы спутаны, на подбородке маленький прыщик.

– Нет, я выгляжу ужасно.

Калеб смеется и целует меня, словно доказывая, что это не так.

– Кстати, мой папа пригласил нас сегодня к себе. – Он поднимается с кровати.

Мои глаза расширяются.

– Правда?

– Мы не обязаны идти, – быстро говорит он. – Если ты хочешь провести время только вдвоем, никаких вопросов. Просто здорово, что он хотя бы попытался.

Несколько месяцев назад, после секса, лежа в моей постели, Калеб сказал, что боится стать таким же отстраненным, как его отец, таким же пренебрежительным к близким людям. Это признание не встревожило меня, наоборот, порадовало. Он доверился мне. Значит, счел меня достойной. Возможно, это также означало, что мы были счастливы.

– Нам обязательно надо пойти, – стараюсь умерить энтузиазм. – То есть, ты прав, такой шаг следует только поприветствовать.

Я хочу встретиться со всеми, кто для него важен, – они научат меня, как стать воплощением его желаний.

Мы одеваемся, и Калеб показывает мне несколько своих любимых мест на побережье. Наша первая остановка – узкий утес, выступающий над океаном, почти нереальный в своей красоте.

– В последний раз я приезжал сюда подростком, – вспоминает Калеб.

Розмари никогда не стояла на этом утесе; он никогда не приводил ее сюда. Мы создаем новые воспоминания. Он будет думать обо мне, когда вернется сюда в следующий раз. Это радует меня, но мне все еще хочется крикнуть сквозь шум волн и ветра что-то эффектное, что-то, что я не смогу взять назад.

Я экспериментирую с этим желанием.

– Прошлой ночью мне приснился очень странный сон.

Моя непоследовательность, похоже, не дает Калебу покоя. Его пальцы щиплют ткань внутри карманов длинного пальто.

– И что же в нем было странного?

– Это ощущалось настолько правдоподобно, что я проснулась вся в поту. Про тебя и Розмари. Ты пошел на какое-то ее мероприятие, потому что она тебя попросила, и она всем представляла тебя как своего парня, и, хотя тебе было неловко, ты не стал ее поправлять, потому что не хотел смущать ее или устраивать сцену.

Калеб закатывает глаза.

– Почему ты мне это рассказываешь? – Судя по легкому раздражению, Калеб не верит в этот сон и не понимает, почему я вдруг решила поднять эту тему.

– Вообще-то, – резко говорю я, – меня это расстроило.

Он вскидывает перед собой ладони, словно отбиваясь от бешеного животного.

– Мне жаль, что ты расстроена. Я не знаю, почему тебе приснилось что-то подобное, постарайся забыть об этом.

– Ты ведь не виделся и не разговаривал с ней в последнее время?

Калеб громко вздыхает:

– Нет, Наоми. Она прислала мне то письмо, о котором я тебе рассказывал. Помнишь? На этом все. У каждого из нас своя жизнь.

Я перехватываю его взгляд:

– То есть ты так и не ответил на него?

Получится ли у него солгать, глядя мне в глаза?

Калеб отвечает не сразу:

– Кажется, из вежливости написал ей, но точно не помню, это давно было. Вроде пожелал ей всего наилучшего.

Я не могу ровно дышать. Некогда автоматическое действие отказывает. Подойдя к краю утеса, смотрю вперед, пытаясь справиться с дыханием.

– Может, вернемся к машине?

Повернувшись на голос Калеба, я спрашиваю:

– Как насчет селфи сначала? На фоне океана?

Он поджимает губы. Я уже знаю – это означает нетерпение, но он все равно кивает и подходит ко мне. Уткнувшись головой в его плечо, прошу улыбнуться.

– Уже, – чеканит он.

Я делаю снимок. В кадре два превосходных лжеца.

– Мы хорошо смотримся, – замечает Калеб.