Одержимость романами

Я могу сколько угодно ныть о стыде, который сопровождает огромные привилегии, но тогда я просто пополню ряды ноющих засранцев. Всегда найдутся те, кто шепчет за моей спиной о моем самом большом страхе:

«Богатый писатель может написать хорошую книгу, и бедный писатель может написать хорошую книгу, но бедный писатель пишет свою книгу вопреки всему, работая и стараясь в два раза больше, и это делает книгу бедного человека в два раза более стоящей, и более…»

Чего и когда я по-настоящему хотела?

И теперь я представляю себе конфликт там, где его нет, потому что жизнь без конфликта подобна смерти.

Я закрываю блокнот и беру себя в руки.

– Было ли скучно в каком-то месте? Хотелось ли тебе перелистывать страницы, чтобы узнать, что будет дальше? Не знаю, насколько это все интересно.

– О, безусловно. Я могу описать твой текст многими словами, но скука – не одно из них.

Боюсь спрашивать, что это за слова.

– Фух, хорошо. Это самое веселое, что я написала за долгое время. – И чтобы закрепить это: – Обе женщины на самом деле две разные враждующие версии меня самой.

– Твоя личность и твое эго?

Я киваю, радуясь, что мне верят, и стараюсь не гадать, как однажды – после публикации – она отреагирует на мой оригинальный текст, на персонажа, прообразом которого сама и стала. Какие черты характера Розмари сочтет наиболее оскорбительными? Возможно, она будет сопереживать тому, как и почему возникла моя одержимость, а затем вздрогнет от описания собственных зубов (как у вампира).

Но представьте себя объектом такого пристального внимания, такой огромной реконструкции – как можно ненавидеть человека, который заставляет тебя чувствовать себя настолько особенным?

Я меняю тему:

– Кстати, мне нравится гигантская фотография Сент-Эндрюса в твоей комнате, город выглядит так величественно с высоты. У меня в спальне есть похожая картина с трамвайными линиями Мельбурна. Это часть серии – художник изобразил почти все основные системы общественного транспорта в мире.

– О, отличная концепция. Сердцебиение каждого города. Конечно, в Нью-Йорке общественный транспорт – полный отстой, – она отбрасывает волосы на плечо, – но мне все равно нравится. Так много историй, бесконечный калейдоскоп.

Лучше и не скажешь.

– Ты видела сенегальца, который учит всех западноафриканской музыке, играя на своем барабане? Кажется, он называется джембе. Я видела его, наверное, в четырех разных поездах.

Она качает головой.

– Тогда, наверное, скоро увидишь. – Я продолжаю: – Думаю, единственный минус моей карты Мельбурна в том, что она постоянно напоминает мне о том, что я здесь, а не там. Я так по нему скучаю. Мне нравилось быть отделенной от своей жизни, чувствовать, что я могу пробовать все, что угодно, делать все, что вздумается, быть совершенно другим человеком. Не удастся – ничего страшного. Мне не нужно возвращаться домой, в мою настоящую жизнь. Что-то вроде паузы на несколько месяцев. В этом есть свобода.

– Ты имеешь в виду свободу без последствий?

Я смотрю на нее:

– Именно.

– Я понимаю, о чем ты, – говорит она, и я рада этому. – Я тоже скучаю по Сент-Эндрюсу. Только вот моя жизнь там привела меня домой. – Ее позвоночник сжимается и изгибается, когда она опускается обратно на диванную подушку. – Последний раз я была там на выпускном Калеба и не уверена, что когда-нибудь вернусь.

Обрыв уже так близко, я планирую спрыгнуть с него в крутом пике, а она будет болтаться позади.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не могу отделить воспоминания о Сент-Эндрюсе от воспоминаний о Калебе. Они для меня синонимичны. И мне действительно нужно двигаться дальше, поэтому я не могу вернуться. Не в ближайшее время.

Мне нужно подтверждение, и я продолжаю:

– То есть ты не думаешь, что вы снова будете вместе?

– Он не готов к этому. – Ее глаза начинают слезиться; она вытирает их рукавом. – Прости меня, боже, я чувствую себя так неловко.

– Ну, хватит, все в порядке, ты можешь выговориться, если тебе нужно, для этого и существуют друзья. – Я едва не давлюсь этим клише.

Розмари выпивает четверть бокала. Наблюдаю, как вино движется по ее горлу. В поисках воздуха она отрыгивает и прикрывает рот, не извиняясь и не оправдываясь.

– Я потратила столько времени впустую, думая, что мы снова будем вместе. Он так и сказал, когда мы расстались: «Кто знает, что ждет нас в будущем».

Я могу понять, откуда взялись такие идеи, но разве не наивно было воображать, что все само собой наладится после такого сложного прошлого? Разве это не эгоистично – думать, будто Калеб не сможет полюбить другую?

– Позавчера я оставила ему это безумное пьяное голосовое сообщение в два часа ночи, предложив попробовать еще раз…

Я не видела никаких сообщений, видимо, это случилось после того, как я заглянула в телефон Калеба и нашла основание для ссоры.