Одержимость (СИ)

Приехав домой, Чимин сразу приступил к подготовке. Пак приготовил любимое блюдо Намджуна, открыл бутылку его любимого вина, расставил бокалы, зажёг свечи и уселся ждать. Ким приехал домой обозленным и уставшим, но увидев подготовку Чимина, настроение сменил, долго целовал парня, а потом уселся за стол. Чимин лично обслуживал Намджуна, сам накладывал ему блюда и подливал вина.

Когда Пак начал подавать горячее, то Намджун расслабил галстук, потом, вовсе стащил его. Ещё через несколько минут он попросил Чимина открыть окно, а потом, извинившись за плохое самочувствие, с трудом поднялся со стула и пошёл в спальню. Но до кровати Намджун не дошёл, он осел на пол, едва перешагнув порог.

— Тебе плохо, любимый? — Чимин обходит уже лежащего на спине и тяжело дышащего парня и садится рядом на паркет. Намджун смотрит на Пака, не в силах открыть рта. Он пытается пошевелить конечностями, но они будто парализованы, тело ему больше не подчиняется.

— Что у тебя болит? — участливо спрашивает Чимин и нагибается к лицу парня. — Хочешь, массаж сделаю? Хотя нет, — прикладывает ладонь к губам парень. — Скажи, что болит, и мы это отрежем, избавим тебя от боли.

Только сейчас Намджун замечает в руке Пака кинжал, который когда-то был в его сейфе.

— Я тут твою любимую игрушку позаимствовал, — продолжает Чимин и удобно располагается рядом. — Ты же не против? Ты такой смешной, не умеешь расставаться с тем, что любишь, а ведь я его помню, — Пак подносит кинжал к глазам, взмахивает им пару раз.

Намджун продолжает силиться, чтобы подняться, но двинуться не получается.

— Ты не сможешь встать, не утруждайся, — бросает ему Чимин, продолжая рассматривать оружие. — Я тебе в вино такую дозу порошка всыпал, что слона парализует.

— Ты… — хрипит Ким. — Кто тебя послал?

— Меня? — смеётся Чимин. — Никто. Я сам пришёл, — он нагибается прямо к лицу мужчины. — Ты меня не знаешь, ты меня не видел, а я тебя знаю. И этого малыша, — Пак снова взмахивает кинжалом, а потом со всей силы втыкает его в плечо мужчины, чувствует, как кончик оружия упирается в паркет, и продолжает давить. Намджун издает истошный вопль, а Чимин любуется растекающейся под плечом парня лужей кровью.

— Именно этим кинжалом ты и перерезал горло моему отцу, — продолжает Пак. — Им же ты убил и мою мать, им же выколол глаза моей сестре, якобы пожалел ребенка, не убил, а она умерла по дороге в больницу от потери крови. А меня ты не увидел, потому что мать успела затолкнуть меня в шкаф, потому что то, что их сын приехал за день до твоего нападения, никто не знал. А я видел. Видел, как ты убивал их, я до сих пор слышу их предсмертные крики, истошный вой своей сестрёнки, ей ведь было всего десять, — Чимин выдёргивает кинжал и сразу втыкает его в другое плечо.

Намджун помнит. Он чётко помнит, как убивал семью Чхве. Это был один из его лучших заказов. Семья прокурора была казнена за отказ от сотрудничества с главой клана, который проходил в то время по нашумевшему убийству. И в этом клане Намджун работал ассасином, одним из лучших. Он знал, что у них есть сын, но ребёнок, которому тогда было меньше десяти лет, должен был быть в то время во Франции. Потом после того, как шумиха вокруг жестокого убийства улеглась, клан выяснял, где мальчик, и его опекуны предоставили доказательства, что тот умер от пневмонии, и даже похоронен рядом со своей семьей. Намджун эту могилу видел собственными глазами.

— Я долго готовился, — вздыхает Чимин. — Все эти годы в США я жил в семье друга отца, бывшего военного. Я хотел умереть после твоего ухода, там же лечь рядом со своей семьёй, но он забрал меня, так как первым приехал к отцу, раньше всех. Он сказал, что месть заставит меня жить и был прав. Я столько лет учился, готовился, всё ради этого момента, и он прекрасен, он стоил того, — кинжал погружается в бедро уже хрипло постанывающего Намджуна. — Ты наёмник, самый жестокий из всех, твой холдинг прикрытие, ты и твой брат наконец-то на крючке спецслужб. О да, я знаю, что Хосок твой брат, и знаю, что он тоже ассасин. И спецслужбам тебя тоже я сдавал, сливал понемногу инфу.

— Как? — превозмогая боль, шепчет Ким.

— А вот так, — Чимин размазывает ладонями кровь по полу, подносит руку к лицу и морщится. — Я так мечтал о твоей крови на своих ладонях, в лучших своих снах её видел. Каждую ночь представлял, как буду тебя убивать, как искупаюсь в твоей крови. Я из-за того, чтобы проникнуть в твой холдинг Гарвард закончил, знал, что в этой стране нужда в юристах, а я ненавижу право, но учил, ночи не спал, и я прошёл. Твой тупой работник Джин меня взял. Хотя мой приёмный отец хорошо постарался, надо отдать ему должное. Пак Чимина не существует, он выдуман, я живу жизнью человека, который умер, когда ему был годик. Поэтому твои на меня ничего нарыть не смогли — я родился, вырос в США, мои родители граждане США, я примерный гражданин и примерный сын.

— Ты сдохнешь, — хрипит Намджун. — Ты не выйдешь за эту дверь.