Одержимость справедливостью

В общем, не возлюбил меня старшина и цеплялся при каждом удобном случае. Через две недели, научившись наматывать портянки, и стерев в кровь ноги, я начал про сапоги забывать. А вот старшина, обо мне не забыл.

Однажды, я совершил «чудовищное преступление». Лейтенант послал за сержантом, сказал, — «одна нога здесь, другая там…» Чтобы выслужится, я рванул, что было сил, но возникший из неоткуда старшина, подставил подножку, и я упал.

— Встать! Смирно! Ты кем себя возомнил, мерзавец?

— Виноват, товарищ старшина, выполняю приказ товарища лейтенанта.

— Ах ты, негодяй! Ты ещё и клевещешь! Не мог лейтенант такой преступный приказ отдать! Марш за мной, я тебя сейчас выведу на чистую воду!

Дальше, меня чихвостили все вместе, и лейтенант, и старшина, и сержант. Через весь лагерь, посередине тянулась дорожка, шириной метра два. Обложенная по краям, свежим дёрном с яркой, зелёной травой, дорожка казалась красной из-за того, что была покрыта мелкой кирпичной крошкой. Дорожка называлась, генеральской. Говорили, что по ней генерал пойдёт, когда приедет. Но, никакие генералы в лагере не появлялись. К дорожке привыкли и почти не замечали, лишь регулярно освежали её новым дёрном и битым кирпичом. По ней никто никогда не ходил. Моё «чудовищное преступление» заключалось в том, что торопясь выполнить приказ лейтенанта, чтобы сократить путь, я переступил генеральскую дорожку, оставив на ней след от моего сапога. За этим «подлым занятием» меня и застукал старшина.

— Каков негодяй! — брызгал слюной лейтенант, — даже начальник лагеря не смеет ступить на генеральскую дорожку! Такого пренебрежения к воинскому долгу, я представить себе не мог! Это в моём подразделении, потенциальный дезертир, провокатор! Разве можно такому доверить оружие?!

— Товарищ лейтенант, я этого негодяя давно приметил, — старшина гневно сверлил меня глазами, — он, отказывался в учебный лагерь ехать. Кричал, что на него «персональная заявка!»

— Так вот, откуда ноги растут, — понял лейтенант, — он у нас «особенный», не такой, как все! Вот что, старшина, и ты сержант, вот этого вот «особенного», загрузить «особенными» заданиями. Загрузить, по полной! Понятно?

— Так точно! Обеспечим!

— Ну-ка, художник, выбирай сам, куда сегодня пойдёшь, пластинки крутить, или в очко играть?

Заподозрив, что «игра в очко» ничего хорошего не сулит, я выбрал пластинки. Оказалось, что «крутить пластинки», означало — мыть алюминиевые тарелки за весь учебный лагерь, штук четыреста за раз. На это уходило почти вся ночь. А «играть в очко», означало мыть деревянный солдатский туалет с дырками в полу, что, по словам старшины, было «особенно полезно, для художников». Вообще, «играть в очко» оказалось легче, чем «крутить пластинки». Сначала моешь шлангом, только иногда нужно шваброй, если кто из солдат случайно в очко не попадал, а затем, хлоркой посыпал, и всё. Работы максимум на час. Но то, что я неправильно выбрал, ничего не меняло. Потому, что в следующий раз я уже не пластинки крутил, а играл в очко, а затем снова крутил пластинки.

Старшина следил, чтобы я без работы не остался. Скидок при этом никто не давал, гоняли вместе со всеми. Маршировать, бегать и стрелять, ещё куда ни шло, а вот уставы учить, было самым страшным. Сев за стол в учебном классе я из-за недосыпа, буквально вырубался. Это обижало офицера, читавшего науку уставов, и он сразу причислил меня к разгильдяям. В наказание снова отправляли в наряд. Я стал подумывать о том, что тот старший лейтенант, к которому я приходил на КПП, решил проучить меня, чтобы я не пытался откосить от армии. Судьба сыграла со мной злую шутку, в какие-то моменты, «играя в очко» и вспоминая Димку, его белую рубашку и декольте Танечки, мне уже стало казаться, что это было сном, или плодом моего воспалённого Мононуклеозом, воображения. Я считал проклятые дни, надеясь, что когда перевезут в город станет полегче.

Но вот, однажды, объявили о том, что приедет начальство и будет смотр, что проверять будут всё. Я понял, что туалет должен быть вымыт особенно чисто, и что снова не высплюсь. Но вместо этого вызвал замполит роты и вдруг спросил, почему старшина называет меня художником?

— Не любит он меня, товарищ старший лейтенант.

— А, почему художником, а не сапожником?

— Наверное, так ему кажется смешнее.

— Так ты художник или нет, чёрт возьми?

Я подумал, что если скажу, хуже всё равно не будет. Ну, что ещё они могут придумать….

— Виноват, товарищ старший лейтенант. Художественное училище закончил.

— Да? Боевой листок нарисовать, сумеешь? Справишься?

— Я сегодня в наряде, товарищ старший лейтенант, «в очко играю». Там рисовать не получится.

— Ты мне тут не паясничай, от санобработки места общего пользования на сегодня я тебя освобождаю. И от занятий освобождаю. Но чтобы к концу дня боевой листок висел, вот тут! Если обманул, до конца службы в очко играть будешь. Иди к старшине и получи всё необходимое.