Одержимые войной. Доля

Но это всё ещё далеко впереди. А пока немногочисленная группа приближалась ко входу в Турфанскую впадину, озверевший от ощущения вседозволенности Лаврентий Павлович рассылал во все концы людей с одним единственным предписанием: найти и уничтожить ненавистного тайного советника Вождя. Но люди пропадали один за другим, поручение оставалось невыполненным. А спустя совсем немного времени сам Берия пал жертвой механизма, которым управлял десятилетия. После казни Берии высшее партийное руководство распорядилось прекратить поиски «мифического советника» и всё дело Долина официально признать домыслами и легендами. Так другие советники, вскоре составившие команду очередного лидера, попытались вычеркнуть из истории конкурента, публичное признание самого существования которого для их ведомства самоубийственно. В Москве и Ленинграде создавались новые структуры управления. Одержимый горячкой реформирования, характерной для всякого бесноватого, что есть верный признак дегенерации, московский «иудушка» насаждал совнархозы, кукурузу, разгоняя авангардистов и «сталинистов». В своей кипучей активности он не обращал внимания на такие мелочи, как сохранение сложившихся профессиональных кадровых структур или соблюдение принятых правил приличия. Пока он, обуреваемый идеей реформирования всего и вся, совершал свои телодвижения, за его спиной неспешно создавался и укреплялся 13-й отдел КГБ, в специфику задач которого не был до конца посвящён даже председатель Комитета. На многолетних наработках ведомства вырастала мощная структура, укомплектованная уникальными специалистами высочайшего класса и нацеленная на решение таких задач, сама постановка которых была не по интеллекту ни одному члену Политбюро.

Однако некоторые лица из армейского руководства каким-то образом сумели распознать во вновь создаваемом автономном подразделении всесильного Комитета опасность. Среди них оказались два легендарных маршала Великой Отечественной. Пришлось сделать так, чтоб одного из них заблокировали в его Польше, куда он был направлен, а другой ещё дальше – на Урале. Обоих поместили в полную информационную блокаду. Благо, поляк подал немало поводов для возможной дискредитации себя своею личной жизнью, в которой невероятным образом одновременно оказалось две жены, а другой славился своим неуживчивым и взрывным темпераментом. Их имена по возможности замалчивались, их воспоминания не издавались, их личная переписка то и дело просматривалась, официальные празднества по случаю Дня Победы проводились без их участия. Словом, оба были вычеркнуты из большой светской жизни, и, стало быть, влияния на серьёзные политические события не имели. Потому как только с их влиянием было покончено, 13-й отдел начал стремительно набирать обороты, и к моменту смены верховной власти в стране представлял собою уже недосягаемую ни для какой буйной головушки у власти силу. Да, впрочем, пришедшая головушка была вовсе не буйной, а очень даже покладистой. Новый руководитель государства в течение первых нескольких дней правления сообразил, что лучше сделать вид, что никакого сверхсекретного отдела не существует. Таким образом, за долгие годы своей власти он приложил немало усилий к тому, чтобы секретность подразделения стала ещё секретнее, ибо даже из архивов изымалась малейшая информация, могущая пролить хотя бы капельку света на существование тайной структуры. Чего руководителям 13-го и требовалось…

А застрявшая на долгие годы в Турфанской впадине экспедиция тоже невероятным образом сделалась официально несуществующей. В годы реформ бесноватой «оттепели», дворцовых интриг по смене верховной власти и упрочения её после отстранения «кукурузника» в стране происходило столько самых удивительных событий, что немудрено было забыть о малочисленной и не самой громкой научной поездке, предпринятой на излёте сталинской эпохи. Один полёт Гагарина мог затмить собою всё происходящее в науке. А ведь кроме него было ещё столько яркого и значительного! И ни одной живой душе тогда и в голову не приходило, что все эти пышным цветом распустившиеся цветы достижений науки, присвоенные сменившей великого диктатора властью, по сути, плод деятельности именно сталинских «шарашек». Когда накопленный ими ресурс начал иссякать, пошла на убыль и фонтанировавшая первые годы тех реформ научная мысль. И годы, пришедшие на смену им, историки позднее назовут «годами застоя». Не сразу, но постепенно все интенсивно двигавшиеся механизмы государства начинали замедлять поступательное движение, сбавлять обороты, останавливаться. И лишь одно ведомство не думало сдерживать оборотов, продолжая интенсивную научную, техническую и прочую деятельность.