Одержимый

– Входите, отче, – натянув на губы максимально благожелательную улыбку, пригласил я в дом инквизитора и, отступив в сторону, распахнул дверь. И вдруг…

Ву-ум-с-с!

Протяжный звук рассекающей воздух тугой тетивы разорвал гнетущую уличную тишину.

– Клац! Клац! Клац! – защелкали болты по иссиня-голубой полусфере кинетического щита и вгрызлись в него тремя золотистыми молниями. Но «Огненные лезвия» спасовали. Врезались в полыхнувший ослепительно-белым сиянием круг, который возник ниоткуда, и растворились в нем. Не пробили «Круг отражающего Света».

Никто не пострадал, слава Создателю. Только я за эти мгновения едва не поседел. Просто чудо, что один из орденских братьев успел заподозрить неладное и оттолкнуть отца-предстоятеля в сторону. И святоша хоть и сверзился с крыльца, но остался жив. А болты из устроенной кем-то в моем доме ловушки не смогли пробить защиту отпущенника.

– Входи, говоришь?! Входи?! – прошипел побагровевший от ярости отец-предстоятель, резво поднимаясь с неласково встретившей его мостовой. – Да я тебя!.. – И, трясясь от негодования, приказал своим людям: – В хладные подземелья этого… этого еретика! На дыбу! И его пособников хватайте!

– Отче, это все происки темных, желающих загубить жизни невинных людей! – бухнувшись на колени, в полный голос разрыдался я, видя что Вельд и Кэйли до сих пор не сообразили, что происходит, да так и стоят, разинув рты.

Орденские братья, едва услышав о еретиках, сразу отцепили от поясов свои обитые железом дубинки и стали озираться в поисках, кого бы приголубить.

– Это темные все подстроили! – продолжил я. – Это их полный неописуемого коварства план – погубить обретающихся в Свете детей Создателя руками благочестивой инквизиции и запятнать ее безупречно белую репутацию!

– Хватит голосить, – поднявшись на крыльцо и заглянув в дверной проем, похлопал меня по плечу отпущенник, одежда которого, в отличие от надетой на его собратьев, была оторочена тонкими багряными полосками ткани.

Когда я замолчал, он повернулся к инквизитору, который, расточая зловещие обещания, зло поглядывал то на меня, то на Вельда с Кэйли:

– Предстоятель, вряд ли это дело рук еретиков. Никто не знал о том, что вы нанесете визит этому стражнику. Скорее это его самого здесь поджидала ловушка.

– С каких это пор на простых стражников стали готовить такие смертоносные ловушки? – недоверчиво осведомился старший инквизитор и, отпустив еще пару ругательств, принялся брезгливо отряхивать рукава своего одеяния.

– Наверное, с тех самых, как он внезапно разбогател, – насмешливо отозвался отпущенник. – Трехзарядный арбалет да болты с «Огненными лезвиями» – это ну десяток-полтора золотых. – Довольно точно сочтя стоимость ловушки, он поинтересовался у меня: – Скажи-ка, парень, а кому из твоей родни отойдет все добро по завещанию?

– Нет у меня родни, – с искренней печалью вздохнул я, поднимаясь с колен. – Сирота я.

– Это что же тогда, все отойдет братьям-духовникам? – бросил в сторону отца-предстоятеля многозначительный взгляд отпущенник.

Инквизитор внимательно посмотрел на меня и медленно сказал:

– Ну что ж, сын мой… Вижу, искренне переживаешь ты сие ужасное событие. А посему не тобой сотворена эта гнусноть… И нет на тебе вины в этом.

– Спасибо, отче! – прослезился от умиления я. – Истинно люди рекут – нет ничего справедливей инквизиторского суда!

С подозрением поглядев на мою наичестнейшую рожу, отец-предстоятель согласился:

– Это верно.

– Давайте вернемся к самому началу, предстоятель, и все же поговорим, как задумывали, – негромко сказал отпущенник и вошел в дом.

– Вхо… – махнул было я рукой старшему инквизитору, но, оборвав себя на полуслове, растерянно почесал затылок и выпалил: – Следуйте за мной, отче! – И заскочил в дом.

Йоль, войдя в мое жилище следом за мной, огляделся и довольно благодушно проговорил:

– Что ж, неплохо. Не вижу следов порока и разврата. Все просто, небогато и благообразно.