Одержимый тобой

— Да, они как раз недавно расписались, планировали улететь в Европу, оставив на время Адаму Тимура. Ты, наверное, знаешь, что он умер в больнице, не приходя в сознание. Все это время Адам был возле операционной, потом возле реанимации. Многие бы на его месте сломались. Я сам порой думаю, как бы я пережил такой удар. Не знаю… Реально не знаю. Ушел бы в запой, подсел бы на наркотики, лишь бы все забыть. Адам ушел в работу, стерев из своей жизни понятие Нового года. Наверное, злость на обстоятельства, на судьбу позволили ему стать тем, кем он сейчас является. Злость для него является движущим фактором, силой, толкающей вперед. Ты понимаешь, о чем я?

— Не совсем.

— Чтобы достичь поставленных целей, Адаму нужно злиться, упереться рогом, но добиться своего. Я так думаю, именно поэтому ты сейчас стоишь здесь, а не находишься рядом с ним.

— Я не уходила.

— Он сам тебя оттолкнул. Ему думалось, что так будет легче для него и для тебя. Я не знаю, что у него творится в душе, не делится ни с кем. Но я вижу его глаза, когда он думает, что никто на него не смотрит. Он скучает, Диан. Тоскует, подобно верному псу, которого оставил хозяин. И он старается встать на ноги ради тебя. Ради тебя превозмогает каждодневную боль, чтобы смотреть на тебя не снизу, а сверху, как он всегда привык смотреть по жизни.

Я часто моргаю, потому что у меня вот-вот случится слезливый потоп. Смотрю на небо, а слезы все равно стекают по щекам, по шее. Облизываю языком пересохшие уголки губ.

Какой же он упрямец. И ведь не позволит мне подойти к нему, пока не достигнет своего. Не позволит… Сердце рвется уже через весь город в коттеджный поселок, только строго себе напоминаю, что меня не пропустят даже на кпп.

— Как у него дела? — стираю ладонью мокрые дорожки, Дани понимающе улыбается.

— Недавно сняли гипс. Сейчас у него лфк, массажи, физиотерапия. Не скучает, постоянно чем-то занят.

Альбина выходит на улицу, смотрит на мое зареванное лицо, потом на своего жениха.

— Нам пора, Дани.

— Хорошо, — Дани протягивает руку, ободряюще поглаживает меня по руке. — Я рад, что ты вернулась, — дарит мне улыбку, направляется к машине. Я смотрю ему в спину, кусаю губу, подаюсь вперед.

— Дани! — мужчина оборачивается, Альбина вместе с ним. В глазах ожидание и вопрос. — А в какой больнице он проходит реабилитацию?

— Он наблюдается у Виктора Антоновича, — после недолгой паузы сообщает Дани, поспешно отворачивается, но я вижу его довольную улыбку на губах. Не знаю, какие он преследует цели, но мне нужна временная пауза, чтобы все переварить и составить дальнейший план. То, что я хочу увидеть Адама — сомнению не подлежит, вопрос в другом: как?



48

PRO Диана

Ночь не спала. Я уже шестую ночь не сплю. Думаю, каким образом мне подойти к Адаму. Просто так заявиться к нему, улыбнуться и сказать: «Привет, а вот и я!», — не прокатит. Он может приказать закрыть перед моим носом дверь. Может позволить увидеть его, но не более того. Я знаю, что Адам не позволит остаться возле него, если принял решение меня оттолкнуть от себя. Чертов упрямец! Сейчас мне жутко хочется дать ему подзатыльника, чтобы мозги там сдвинулись с места в его умной голове. И пусть он задумается о том, какую боль причинил мне своим мнимым будущим отцовством. Не хочет быть слабым. Но почему не думает, что в глазах любящего он всегда будет сильным, всегда будет самым лучшим, самым-самым, даже если бы никогда не встал на ноги. Не в ногах счастье.

— Вы ко мне? — раздается над головой мужской голос, я поднимаю голову. На меня смотрит Виктор Антонович. Рассматривает, не мигает, потом улыбается, видимо узнал.

— Доброе утро. Да, я к вам, — медленно поднимаюсь на ноги. — Вы, наверное, меня не узнали, я Диана, невеста Адама Сулимовича Тайсума.

— Доброе. Я вас помню, — Виктор Антонович открывает кабинет, приглашающим жестом руки показывает мне войти первой. Я сглатываю, крепче сжимаю ручки сумки, захожу. Чувствую себя неуверенно, словно воришка, пришедший честно просить то, что хочет.

— Давно вас не видел. Адам не самый разговорчивый пациент, — мужчина ставит свой дипломат на стол, поворачивается к вешалке, берет белый халат.

— Как он?

— Для человека, у которого перебиты две ноги, сносно. Хотя порой мне кажется, что ему хочется всех вокруг убить. Каким бы у него не был тяжелый характер, рекомендации соблюдает.

— Мне сказали, что ему гипс сняли, значит вот-вот пойдет?

— Пойдет? Если для вас пойдет означает встать с помощью кого-то, сделать шаги с опорой — то да, пойдет. До самостоятельного хождения еще далеко. Он, кстати, скоро приедет, не ходите встретиться?

— Нет! — поспешно отказываюсь, Виктор Антонович прищуривается. — Мы расстались на время, — тихо зачем-то поясняю.

— Я так и понял. Не каждый человек может выдержать это испытание, — мне слышатся в голосе осуждение. Прикусываю губу, не вдаваться же мне в подробности. Пусть выглядит так, как есть, правду знаем я и Адам, этого достаточно.

— Спасибо, что уделили мне время.