Одержизнь

Он резко набирает высоту и скорость, проскакивает у полицейских над головами, забирает влево. Внизу буйствуют в клетках и вольерах звери, бьются о сетку, отрезающую путь к небу, птицы. Обычных горожан почти нет, но вот полиции и молодцов со щитами становится больше. И все они стекаются в одну сторону. Туда-то Гайтан и направляет ховер. Издалека он видит нечто странное: плотное, состоящее из трёх рядов, находящихся в непрерывном движении кольцо зверья, в нескольких шагах от них – полицейское оцепление. И в центре кольца – две маленькие фигурки. Дети. Девочка с рыжими косичками распласталась на земле, мальчишка в куртке с капюшоном стоит над ней, что-то крича, запрокинув лицо к небу.

– Держитесь, малыши, злой Гайтан спускается, – мрачно басит здоровяк, оценивая габариты площадки внутри кольца и направляя туда ховербайк.

Полицейские за его спиной что-то орут, но Йосеф лишь отмахивается:

– На хер пшли! Видите – сажусь!

Как только машина касается земли, Гайтан спрыгивает с сиденья, бросается к детям:

– Как тебя… Ронни, чё случилось-то?

Мальчишка трясётся, смотрит на Йосефа перепуганными глазами, всхлипывает, указывает на неподвижную Амелию. Парень поднимает с асфальта лёгкое обмякшее тело с разбитыми в кровь коленками, прижимает к себе. Ощупывает: живая, тёплая, невредимая, спит. Выдыхает с облегчением: успел.

– Как вас угораздило-то, малявки? Чё тут происходит вообще?

Ронни предостерегающе вскрикивает, отшатывается в сторону. Гайтан сперва чувствует тяжёлый запах тухлятины, потом слышит низкое рычание за спиной, от которого на затылке слегка шевелятся волосы. Обнимая Амелию, парень медленно поворачивается. И утыкается взглядом в гору тёмного меха, медленно поднимающуюся на мощные задние лапы.

Животные, несущиеся по кругу, сбиваются с темпа, замедляют бег. Раскатистый медвежий рёв разносится по зоопарку, ему вторят сотни других зверей. Ронни мечется в кругу, умоляюще что-то лепечет, с трудом уворачивается от копыт вставшей на дыбы лошади, перекатывается по земле. Встаёт на колени, тряся головой, между Гайтаном и медведем.

Между Гайтаном и медведем.

Йосеф слабо соображает, что делает. В памяти всплывают истории деда из жизни предков-цыган – и всё. «А может?..» – мелькает шальная мысль.

Чтобы поймать взгляд маленьких звериных глаз, приходится задирать голову, щуриться от солнечных лучей.

– Эй! Эй, слышь! Станцуем? Сюда смотри, верзила! Слабо так? Слабо?

Он кладёт Амелию на плечо, удерживает правой рукой. Пальцы левой тянутся вперёд и вверх, прямо к оскаленной морде, прищёлкивают. Зверь взрыкивает, поднимает переднюю лапу, тянется к парню влажным чёрным носом.

– Ронни, уходи, – шипит Гайтан. – В сторону, ну!

– Нет, нет! – трясёт головой мальчишка. – Он не хотеть! Ты не правильно! Нет!

– Вали же!!! – рявкает здоровяк.

Приплясывая на месте, Гайтан принимается бодро насвистывать. Простой мотив, песенка, передающаяся цыганами из поколения в поколение. Зверь прислушивается, рычание становится ниже, притихает. Гайтан осторожно отступает в сторону, мелкими шажками, не забывая прищёлкивать пальцами, привлекая внимание медведя.

– Танцуй же, тварина толстожопая! Давай! – почти ласково требует он, глядя в маленькие злые глазки.

Ронни отползает на безопасное расстояние, поднимается на ноги. Гайтан косится на него, кивает… и оглушительно протяжно свистит. Животные, образующие круг, на мгновенье цепенеют – и в панике бросаются врассыпную. Медведь ещё раз коротко взрыкивает и, неуклюже вскидывая задом, удирает вслед за козами, верблюдом, тремя страусами и красавцем-гепардом.

– Беги, пацан! – орёт Йосеф и снова свистит.

Ронни что-то кричит, показывая на полицейских, хлопает в ладоши. Две лошади, беспокойно переступающие ногами в стороне, срываются с места и несутся прямо на мальчика. Ронни ловко хватает одну из них за гриву, перебрасывает себя через лоснящийся серый круп, садится, обхватив лошадь ногами, и та галопом уносит мальчишку прочь под свист Гайтана.

Йосеф хмыкает со знанием дела, садится на скамейку посреди опустевшей площадки, укладывает Амелию на колени поудобнее. Смотрит на бегущих к ним полицейских, потом на безмятежное лицо спящей девочки и грустно усмехается:

– Ты эта… спи спокойно, дружка своего не вини. Не он удрал, а я его выпнул. Чтобы ты потом не ревела, что его этот хмырь мохнатый пожевал. Так-то…

Полисмены в чёрных мундирах и забавных, похожих на надетый на голову котелок шлемах что-то наперебой говорят Гайтану, указывая на Амелию. Йосеф шмыгает носом, пожимает плечами:

– Простите, мужики, я это… не понимаю ни хрена. Не, мы не пострадали, хэлп не нужен. Фенькю, ща я отдышусь, и мы уйдём, о’кей?

И тут до него медленно доходит, что они не за девочку боятся, а саму её. И у одного уже оружие в руках, и полисмен потихоньку приближается к ним.

– Да вы охерели тут вконец? – возмущённо спрашивает Гайтан и рявкает: – Руки убрал!

Полицейский от неожиданности замирает на секунду. Гайтану этого достаточно. Он резко подаётся вперёд, выхватывает пистолет из рук полисмена, даёт ему рукояткой по лбу и отбрасывает пистолет подальше.