Одесситы

— Молодцом, прапорщик! — пробормотал Павлу Кавелин, когда тот укладывал его обратно на лафет. И Павел остался в недоумении: принял ли его ослепленный болью капитан за Косова? Или произвел в офицеры на месте? Но на последнее Кавелин права, конечно, не имел. Максимум что он мог — это подать рапорт о производстве, но теперь ему будет, конечно, не до этого. Павлу захотелось влепить самому себе пощечину за такие мысли. Нашел время о погонах думать!

Дальше он работал отчетливо и ясно. Без особых затруднений они прошли просеку, и тут Павел с радостью заметил, что Косов уже снова садится верхом. Рыжая голова его, теперь без фуражки, даже в сумерках была хорошо видна и, видимо, серьезно не пострадала. Всего, стало быть, Павел прокомандовал батареей от силы с полчаса. И не был в претензии за то, что так мало. Они вышли на дорогу, по которой уже тянулась бесконечная колонна отступления. Но отступление или нет — это были свои, и Дудко радостно завопил:

— Братцы!

Почти сутки после этого они шли без передышки. Артиллерия тут дорогу не обстреливала, но несколько раз пролетали немецкие фарманы, и это не предвещало ничего хорошего. Раненых сдали полевому санитарному отряду. Отряд этот был — подвода, фурманка и несколько человек верхами. Такие «летучки», как их называли, продвигались вдоль колонны быстрее прочих: им уступали дорогу. Дудко уже успел поскандалить с предыдущей «летучкой», но больше для порядку: он и сам видел, что на тех подводах новым раненым не было места. Вдоль колонны шел слух, что есть еще автомобильный санитарный отряд ее величества, где-то в этих же местах, и Дудко надеялся пристроить своего командира на него. Однако пришлось удовлетвориться первой же подводой со свободными местами.

— Как кладешь, скубент чертов? Больно же им! Возьми, поганец, соломки подмости! Да убери хваталки, я сам! Ишь, шашку нацепил, шпак недобитый! Ты соображаешь, кого ты к себе на телегу кладешь, сопля ты этакая? Ты ж нашего капитана берешь! Я ж тебя, поганца, на дне моря отыщу, если с их благородием что не так будет! — услышал Павел свирепые крики Дудко и подъехал поближе к телеге.

— Уймитесь, фельдфебель. Не тревожьте раненых, — послышался резкий, но странно знакомый голос.

— Да ты как разговариваешь? — взвился Дудко. Но тут Павел разглядел высокого человека в странной форме: серебряные погоны с одной звездочкой и шашка с сияющим эфесом. И ахнул:

— Владек!

Владек вскинул непонимающими глазами на небритое, обтесанное до ям под скулами, плохо различимое в сумерках лицо всадника.

— Павел? Ты?

— А то кто же! — возбужденно завопил Павел, слетая с Огурчика.

— Что, не похож?

— Эк тебя, брат, подтянуло! И усы…

Владек уже обнимал его, и оба враз засмеялись:

— Жив, курилка!

Пару минут бестолкового разговора — с одного на другое — вот все, что они могли себе позволить.

— Что Анна?

— В Турции, благополучно. Я письмо из дому получил неделю назад. В госпитале. Да не ранена, чудак, она ж медсестра! У домашних твоих все в порядке. А Зина где-то на этом направлении, с поездом.

— Господи! Ее тут только не хватало!

— Да, уж я б девчонок сюда не пускал. Павлик, ну как я рад!

— А что ты в форме такой? Прапорщик не прапорщик…

— Союз городов выдал. Идиотство. Как нарочно — военных злить. Да теперь не до формы: видно, что не немец, и на том спасибо.

Дудко, сообразив, что командира все-таки удается пристроить по знакомству, смягчил тон до подобострастия:

— Вы уж, ваше благородие… Тут он сообразил, что подарить «благородием» штатского в самозванных звездочках все же слишком, и поправился:

— Вы, господин фельдшер, присмотрите лично за нашими… Их благородие полторы суток как терпят. Да вы извольте посмотреть: не опасно?

— Не опасно, фельдфебель. Но надо торопиться. Довезем до места, перевяжем как следует. Не волнуйтесь.

— Но вы сами…

— Я вам ручаюсь. Кавелин пожал Павлу руку: левая у него, хоть и слабая, но работала. И улыбнулся ясно. Так это странно было почему-то, но в чем странность — Павел сразу не сообразил. Потом понял: он просто давно не видел, чтобы кто-нибудь улыбался. Тот мертвый немец — да, а живые — нет. И Владек не улыбался: посмеялся и снова смотрел внимательно, будто не вполне узнавая.

— Сторонись! Дорогу давай! раненые едут! — взревел Дудко где-то впереди, и уже с коней друзья повторили гимназическую свою шутку: кто кому сильнее стиснет ладонь. Павел загадал, что если Владек не оглянется, все с ним будет хорошо. Владек не оглянулся.