Одесский фокстрот

– Да кота этого, белого! Сука, Фёдора! Похоронишь и помянёшь. И домой приходи. Петровна звонила, сказала, что сегодня будем искать с милицией. Так что зарывай подальше и понадёжней. Чтоб не нашли, не дай бог!

Оставшись один и с деньгами, Вася вполне резонно рассудил, что можно слегка изменить последовательность. Сперва – помянуть. И уже только потом – закопать. Уложив окоченевшее тело белого кота в коробку, Вася пошёл в бадегу, расположенную на пересечении улицы Долгой с одной из улочек, ведущих на Фонтан. Там он выпил пива. Затем – ещё пива. И ещё пива. И затем, само собой разумеется, пришла пора выпить водки. Да и компания подобралась. Нашлось с кем вспомнить прежние времена, когда они работали кто фрезеровщиком, кто сварщиком. Кто на Продмаше, а кто и на заводе ЗОР[4]. И зарплату получали поболе иных инженеришек. Уважаемыми людьми были! А шо теперь?! А теперь, к примеру, вот он – Вася восьмого разряда – вентиля в бассейне крутит и листья метлой метёт. Это ж как понимать изволите?! И Вася со злостью пнул ногой коробку, лежащую на полу.

– Шо там? – меланхолично поинтересовался один из мутных Васиных не разлей корешей.

– Да так… говно! – меланхолично же оскалившись, Вася подпёр рукой скулу, чтобы привести голову в вертикальное положение.

Но рефлекс есть рефлекс. Жена сказала быть не позже восемнадцати ноль-ноль, значит, надо быть.

С трудом осознав себя в пространстве-времени, Вася вывалился на улицу и прошёл нетвёрдой походкой всю Долгую, перекладывая коробку из под мышки под мышку. «Да что ж это за б…ь, тяжёлая такая?!» Но ему никто не отвечал. Только кошачий труп гулко стукался о плотные стенки импровизированного гробика. Но Вася этого не слышал. Он благостно улыбался чему-то потаённому внутри себя – и тупо продолжал брести по одесской мартовской грязи, перекидывая коробку туда-сюда и матерясь по привычке.

И только у ворот особняка Вася впервые за последние несколько часов с осмысленным удивлением уставился на непонятно как и откуда взявшуюся у него в руках и очевидно опостылевшую этим самым рукам ношу. И, ни разу не усомнившись, бросил её в стоящий невдалеке мусорный контейнер. В Одессе они именовались «альтфатерами». И по сей день именуются. Хотя куда делась фирма ALTFATHER, выигравшая тендер на затаривание жемчужины у моря ёмкостями для сбрасывания отходов, – неизвестно. Мне, по крайней мере. Но название прижилось. Фирма себя увековечила. Контейнер, стоявший у ворот Петровны, был, к слову, отжат откуда-то с центральных улиц города. Не Петровной, разумеется. А тем, у кого Петровна его приобрела за колоссальный бесценок. И в него по-тихому сбрасывали мусор все окрестные богатые соседи. Потому что справедливо полагали, что Петровна богаче. Ну, или потому, что на свой собственный жались. Богатые, ведь они такие бывают – не приведи бог! Петровна же, находясь в состоянии бескровной, но перманентной войны с соседями, регулярно проверяла, кто и что сбросил в её кровный цивилизованный ящик для мусора.

В общем, Вася, как осознал себя в пространстве-времени с ношей в руках – так от ноши и избавился. Добрёл до своего домика, выпил кофе и отправился двор мести. А потом и вовсе уснул. Прямо в техническом этаже бассейна. Уютно примостившись под чем-то тёплым, чей мерный гул он и пришёл проверить по приказу мозга.

Проснулся он от мощного пинка в бок, сопровождаемого трубным гласом. И глас этот протрубил: «…!!! …!!! …!!!»

Полчаса назад, подруливая к дому, Петровна приняла твёрдое решение: если и сегодня кот, сука, Фёдор, не обнаружится – она поднимет «в ружьё» всё, что ещё может поднять. А поднять Петровна могла ох как немало.

По выработавшейся привычке – проверять, что гады-соседи скинули в её персональный альтфатер – Петровна притормозила у мусорного контейнера. И, подойдя, тут же узрела прямо сверху знакомую коробку. «Ну, наконец-то Надюха соизволила убраться в гардеробной», – подумала Петровна, приподнимая внушительных размеров коробку, мешающую ей тщательно исследовать недра бака. Не ожидая, что та окажется такой тяжёлой, Петровна неловко уронила её, коробка стукнулась о борт контейнера, раскрылась – и к ногам Петровны, прямо в мартовскую грязь, вываливается во всей своей красе… труп белого кота, сука, Фёдора!

Остановите землю, я сойду!

Из-за качнувшейся под ногами земли Петровна упала на колени – как была. И прижала к себе останки. И осыпала поцелуями окоченевшую морду. И воздела твердокаменный трупик к небесам. И бухнулась головой оземь… В общем, повела себя, как обезумевшая от горя мамаша, потерявшая единственного сына.

Надя хлопотала на кухне в тот момент, когда туда поступью Командора явилась величественная фигура Петровны, вся измазанная в одесской мартовской грязи. С трупом кота, сука, Фёдора на руках. Дальнейшего Надя не слышала. От ужаса она сразу вырубилась. И вырубалась ещё несколько раз, несмотря на то, что внешторговский пенсионер размахивал у неё перед носом нашатырём, попутно защищая её собственным телом от праведного гнева жены.