Одесский юмор. Антология.

Пока прислуга выносила трупы, капитан, не выпуская из рук гигантской двустволки, доложил потрясенным соседям, как разворачивалась битва. Для начала он ударился в историю, упомянув всех прославленных снайперов – от библейского Давида до Вильгельма Телля. Капитан указал, что все они стреляли из родственных или корыстных побуждений, и далеко им до него, Без-енко, отдавшего свой не знающий промахов талант на службу науке.

Затем он перешел к стратегическому анализу. Учитывая тяжесть своего оружия и маневренность неприятеля, капитан решил навязать ему позиционный бой. Особое внимание уделялось воинской тайне. При крысах он не проронил ни слова о предстоящем деле, а ружье замаскировал казенной простыней и старыми газетами. Стволы были направлены прямо на дверцу стола, скрывавшую недоеденные конспекты.

– Прицел я навел гениально, – застенчиво улыбнулся Без-енко, – выверил все по девиационным таблицам…

Затем был приподнят край простыни, вставлены патроны, набитые крупной дробью, взведены курки. В двадцать ноль-ноль по местному времени Без-енко предпринял завершающий маневр: провертел в газетном листе, как раз напротив спуска, дыру и вставил в нее палец.

– Они все же что-то учуяли, – признал капитан, – и выслали головной дозор – саму хрычовку с племянником. Но мой каштанчик был даже ей не по зубам…

Дозор ничего не обнаружил, и подошли главные силы. Когда противник сконцентрировался вокруг стола, капитан открыл огонь.

– Скосил всю семью с первого залпа! – повторил Без-енко.

Он сделал паузу, чтобы мы смогли оценить такой триумф. Но ею, нарушив правила, воспользовался директор отеля. Он бросил увесистое свое тело в бурный поток капитанского красноречия и перегородил его напрочь. Голос директора звучал могущественно и гулко, словно эхо пароходной сирены в пустой металлической бочке.

Он оплакивал простреленный стол – оплакивал, как центра нападения, переманенного в чужую команду, как боевого коня, не раз проносившего вас невредимым сквозь пламя и пули и скоропостижно умершего от мигрени…

Столу этому не было цены! На него пошло дерево, выросшее в доисторическую эпоху. Потом эволюция сделала финт, и дерево оказалось уникумом мировой флоры. Ему даже не с кем было опылиться ни прямо, ни перекрестно. Тысячи лет оно мучилось и не могло умереть, ожидая, когда же придет столяр и сделает из него что-нибудь для нашей гостиницы.

Обрисовав благородство сырья, директор начал характеризовать стол как произведение искусства…

Женщины рыдали вместе с ним. Мужчины дымили сигаретами. И тогда он ударился головой о стену, прикрытую мягким ковром, и, напрягая иссякшие силы, заговорил о компенсации.

Едва была названа сумма, все в ужасе разбежались. Все, кроме Без-енко, не понимавшего на местном языке ни словечка, и меня: я не мог бросить капитана на поле, когда по его бюджету собирались пробить пенал.

– Потолочная была речь у шефа! – улыбаясь, сказал Без-енко. – Хотя я не все усек, но чудак явно обезумел от счастья, что я выступил у него в гостинице. Ты уловил: он отвалит сумасшедшие деньги, чтоб только я не переехал отсюда. Для буржуя реклама – все!

Я тактично развеял Без-енковы заблуждения и оставил его наедине с двустволкой.

Утром мы постучались в директорский кабинет. После вчерашнего надгробного плача шеф напоминал проколотый мяч. Он взял у капитана деньги (за ночь сумма похудела на две баранки) и сунул их в карман.

Зная филологическую невинность Без-енко, я сказал ему в переводе с латинского:

– Так проходит мирская слава…

С того самого дня Без-енко ни о чем, кроме опасностей и риска охоты, говорить уже не мог. Крысы в его рассказах обретали черты кровожадных и мощных хищников, в единоборстве одолевающих человека.

– Чтобы вы могли себе вообразить, – начинал он обыкновенно, – какая сила у крысы, учтите: слоны боятся мышей. А кто, я вас спрашиваю, мышь против крысы?!

В присутствии дам он украшал свою речь блестками эрудиции:

– Интересно, что вы ответите, – говаривал он, – когда узнаете, что слово «крыса» пошло от древнеиндийского «крудхьяти»? И это значит ни больше ни меньше как «гневаться»! А веселенькие истории старого Брэма, от которых волосы встают дыбом?!

Он отсылал своих слушательниц к энциклопедиям – Детской, Большой и Малой; но прежде, чем приступить к чтению, рекомендовал им поставить по одну руку бром, по другую – валерьяновые капли и вызвать «скорую помощь».

Потом Без-енко стал держать курс на тигров. Он решил, что они тоже достаточно сильны и свирепы. Капитан изучил все их повадки и любил перечислять части тела и органы тигра, попав в которые, пуля приносит смерть – мучительную или мгновенную. Денно и нощно домогался он, чтобы я сопровождал его на предстоящей охоте. Я понял: смерти не миновать – от когтей ли зверя или от капитанского красноречия, – и дал свое согласие.