Одесский листок сообщает

– Сами сейчас увидите. Гаврила, подь сюда!

Из коридора зашел огромный детина. Он походил на циркового атлета, с саженной высоты глядели добродушные голубые глаза.

– Вот, Алексей Николаич. Первый был у нас в отделении для задержаний, когда прикомандированные городовые служили. Сейчас с вольнонаемными беда, а этот смелый и могучий, пятаки в трубочку скручивает, чесслово! Бойсябога вернулся назад в Михайловский участок. Так я его выпросил на завтрашнюю ночь. Теперь «ежики» попались.

На этих словах в коридоре раздался топот множества ног, и, как черти из коробочки, в комнату полезли городовые. Впереди шел околоточный надзиратель, верткий и ловкий.

– Андрей Яковлевич! – козырнул он начальнику сыскного отделения с армейской отточенной небрежностью. – Вот, извольте принимать.

– Кисломед? Неужели всех отдали?

– Так точно. Господин полицмейстер приказал всех откомандированных обратно городовых на завтрашнюю ночь вернуть под ваше распоряжение. Учитывая многочисленность банды.

– Вот славно! Теперь… эх!

Черкасов пояснил питерцу:

– Кублицкий-Пиотух внял моей просьбе и на время вернул всех прежних молодцов. Ну, держись, колючие…

Ввалившиеся городовые были как на подбор крепкие и уверенные ребята. Они напомнили Лыкову друзей его молодости из летучего отряда Департамента полиции. Десять лет Алексей Николаевич ловил и вязал с ними всякую калиброванную нечисть. Отряду поручали задержания самых опасных злодеев. Приятно было видеть, что храбрецы не перевелись. От пришедших исходил дух надежности и порядка.

Весь день полицейские готовились. Пришел агент Палубинский, отвечающий за Сахалинчик. Он нарисовал от руки план, сильно отличавшийся от казенного, что висел на стене. Обжорка Стамоглу находилась на углу Среднефонтанской и Ананьевского переулка. Почти напротив – арестный дом, позади него – саперные казармы. Вроде бы место как место: кое-какая застройка, канатная фабрика, кондитерская, консервный завод, запасной резервуар городского водопровода… Железная дорога делила Сахалинчик на две части. Палубинский сообщил следующее:

– Весь квартал – один большой притон. Гоныфы там по ночам ливируются. Нычка у них – какой шлепер туда вдует?

Лыков покосился на Азвестопуло. Тот перевел:

– Бандиты по ночам прячутся, там их укрытие. Какой дурак туда сунется?

– Ясно. Если упустим «ежиков», как будем ловить?

– Тогда плохо будет, холера на их кишки.

– А если оцепить весь Сахалинчик?

– Народу не хватит. Тем более там темнота.

– Как застроена местность? По карте судить, так одни пустыри.

– Ха! То по карте, а в жизни по-другому. Все застроено сплошь, из-за домов земли не видно. Не дома – хибары! Катакомбы для босоты, смитте, кадык на кадыке.

– Притоны для бедноты, мусор, вор на воре, – снова объяснил Сергей.

– Сахалинчик – самое опасное место во всей Одессе, не считая нужника в доме моей тети Раи…

– Палубинский! – гаркнул главный городской сыщик. – Говори казенным языком. Господин коллежский советник из самого Петербурга приехал не для того, чтобы слушать твою мову.

– Значит, там много строений? – переспросил агента Лыков. – А сколько примерно?

Тот ответил:

– Кто ж их считал? На глазок сотни две. Распилили на участки да застроили, на сдюку [26] незаконно. Под каждой хибарой земли на жябий скок. Переулков правильных нет. Заборы высокие, в них потайные калитки. Дворников не водится. А фабричные сторожа скорее помогут уркаганам, чем полиции. Через два дома на третий – притон, на четвертый – хавира [27]. В пятом торгуют водку по ночам, а в шестом предложат снежок… в смысле, кокаин. В самой обжорке Стамоглу черная биржа, где ставят на бега. Дурные фисташки [28] в больших оборотах. Потому место охраняется нарядами босяков, которых нанимают люфтменши… маклеры по-вашему. Во дворах караул, и по улице с обеих сторон тоже стоят шкодики на цинке [29]. Чуть что, они поднимут хаёшь.

– Тогда бандиты вырвутся из столовой и взять их в хаотичной застройке будет сложно?

– Бенимунис [30], это так!

Коллежский советник подытожил:

– Тяжелое предстоит задержание.

День прошел трудно. Лыков с Азвестопуло с нетерпением ждали ночи. Ведь высока была вероятность, что Степан Балуца окажется в той обжорке. И его удастся взять вместе с другими.

Наконец стемнело, и операция началась. Сперва пришел взвод учебного батальона и укрылся в саперных казармах. В последний момент военные решили боевых патронов солдатикам не давать – вдруг сгоряча перестреляют своих же? Только у поручика Редкобородого и трех унтер-офицеров были при себе заряженные револьверы.

Одновременно с армией со стороны Водопроводной улицы и Сенной площади в бандитский район вошли три отряда городовых. Не вступая в разговоры с аборигенами, они быстро продвинулись к Ананьевскому переулку и оцепили двор обжорки с тыла. Караул из босяков у задней калитки был бесшумно снят.

Лыков вынул браунинг и прислушался. Изнутри доносилась разухабистая песня:

– Что нам рупь, что нам два?
Наплевать на все права.
Нам законы нипочем:
Сразу в рожу кирпичом.