Одет Дениз, к вашим услугам

— От него? Сам знаешь, что везде найдет. Да и некуда. Спасибо, Учитель.

Обняла покрепче, неизвестно увидимся ли еще когда-нибудь. Собирать мне особо было нечего, Жорик упаковал мне лекарства, уколы, выдал новую футболку, спортивные штаны, кроссовки, набор отмычек на всякий случай, наличность.

— Будешь жива, дай знать, деваха.

— Обязательно.

Белоснежный лимузин в этих краях дикость и моветон, вот для Лос-Анжелеса нормально, но не для этих улиц.

Мне открыли дверцу, помогли залезть. Внутри он тоже был белым.

— С меня все еще льет, могу испачкать.

— Вычту из гонорара, ложись.

Вот для полежать он действительно подходил.

— Когда следующий укол?

— Через два часа.

Забрал лекарства, внимательно изучил рецепт, перечитал все названия, по-моему даже погуглил инструкции, меня опять клонило в сон. «Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ».

Через два часа сделал мне укол, заставил съесть склизкую овсянку, я опять отключилась. Небольшая остановка на ночь в отеле, один номер на двоих, еда почти приличная, еще бы сама заказывала, а то пришлось есть печень, гадость. Утром самолет, побережье, все та же вилла с баром со свободным доступом.

Не сдержалась, попыталась ударить.

— Ублюдок чертов, — захват, болевой, сдвинет руку на сантиметр и сломает мне кость.

— Очухалась уже?

— Ты меня так грохнуть решил, сволочь!

— Хотел бы, давно грохнул. Эксцесс исполнителя, ты же знаешь, что это такое.

— Так и поверила!

— Есть другие варианты?

— Есть! Свернуть тебе шею, Бернедикт хренов!

— У тебя опять кровь, успокойся, будешь в состоянии, поговорим. В тебе слишком много лекарств, чтоб ты могла нормально думать. А сейчас в спальню, скоро будут врачи.

Очередной осмотр, хорошо хоть лекарства не поменяли, правда, одно какое-то добавили, после него полчаса болело все так, словно блондинчик меня опять в качестве груши использовал.

Неделя постельного режима закончилась, какие-то таблетки еще остались для приема три раза в день, но капельницы, уколы и прочую прелесть отменили.

Мил сидел в кабинете, просматривал записи. Кто бы сомневался, что ему принесут все на подносе сразу же, как только он захочет.

— Все просмотрел?

— Да, все две недели три дня двадцать часов сорок пять минут тринадцать секунд.

— И не лень было?

— А что еще делать, пока мое главное развлечение болеет. Переиграла немного, — это он про крушение допросной и размахивание стулом.

— Тоже мне кинокритик, — плюхнулась на стул рядом.

— Почему сразу не позвала врача? Кровь пошла еще ночью, на простыне были следы.

— Думала, просто дни начались, по графику должны были быть. А не то, что твой эксцессный мне все отобьет.

— Ты не в курсе что ль?

Мил пододвинул мне папку, медицинские документы из застенок.

— Если бы знала, не пошла.

Отодвинула папку. Беременность в мои планы никогда не входила, а теперь уже и не войдет, отбили.

— Рыдать только не надо.

— Не собираюсь, уж точно не при тебе. Он знал? — запись из конуры, что приспособили для пыток.

— Знал, у него был доступ к медицинской информации, как и у Курта.

— Это твой присмотр?

— Одет, я не могу контролировать всех.

— Да? А мне ты обещал другое.

— Ты могла быть с ним сдержанней. Знала же, что от него ждать.

— А также я знала, что это твой человек. И ты мне гарантировал легкий прессинг, а не завистливого садиста.

Запись сменилась.

— Что они делают? — на экране люди судорожно прыгали по камере, потом чем-то ее опрыскивали, словно кусок из какой-то космофантастики, скорость просмотра была высокой.

— Уничтожают следы твоего присутствия, не докажешь, что тебя трогали.

— Словно я пойду на них жаловаться.

— Пойдешь, ты же им это обещала, врачи вызвали полицию, им пришлось приложить немало сил, чтоб замять инцидент. И растереть в порошок тоже обещала.

— Спасибо, что напомнил. Мне нужен адрес Милтона.

— Зачем?

— Хочу навестить.

Мил написал адрес, он был мне знаком, и цифры — ряд, место.

— Это же кладбище.

— Да, скоропостижно скончался от большой потери крови. Моих людей просто так трогать нельзя.

— Ты людей не считаешь? Легко пускаешь их в расход. Он же тоже твой человек?

— Нет, Одет, он наймит, продажный агент.

— Жорик?

— Жив, здоров. Я умею ценить людей, я могу даже на многое закрыть глаза, если мне человек нужен. А Жорик мне нужен. Ты всегда была его слабостью.

— Записи из больницы тоже есть?

— Все твой Курт изъял. Тебя эта запись порадует.

Еще живой Милтон и пересчитывающий ему ребра ногой Курт, жаль звук был выключен. «Хорошего» агента еле оттащили коллеги.

— Отстранили на время и влепили выговор, останется без премии. Пошли обедать, тебе не помешает большой стейк с кровью, надо восстанавливать твой румянец.

Белоснежные салфетки, серебро приборов, дорогой фарфор, хрусталь, обслуживание. Словно меня не было несколько лет, за время с црушниками успела отвыкнуть от такого. В последний момент Мил все же увернулся от перечницы.

— Ты хорошо подумала прежде чем это сделать? — таким холодным тоном он обычно предвещал экзекуцию.