Один

Она уставилась на него, парализованная ужасом, затем заметила движение у двери и подняла голову. Другой китаец нахмурился, глядя на пустое место в трех футах перед собой. Он пробормотал "Wǒde mā ya…", что, как она знала, означало "О, моя мать", потянулся к ножке кровати, чтобы опереться, но не удержался и рухнул на пол.

Зимо вскочил на ноги. В дверном проеме быстро двигалась какая-то фигура. Зимо пошатнулся назад. Казалось, что его бьет какой-то человек. Марион навалилась на Хоффстаддера, который вскрикнул в бессвязной тревоге.

Теперь две фигуры, казалось, схватились друг с другом, шатаясь взад и вперед, сталкиваясь с дверью, сбивая мебель. Послышались ворчание, сдавленные крики. Оба мужчины упали, затем Зимо поднялся на ноги и направился к двери. Другой мужчина схватил его за ногу, поднялся на ноги, опрокинул Зимо на пол и начал пинать его внутренней стороной бедра и наносить удары по ноге. Зимо вскрикнул, отбил удар, отпустил ногу и скрылся из виду.

Другой мужчина встал на одно колено, указал на нее и Хоффстаддера и сказал: "ОДИН! Не двигайтесь. Я здесь, чтобы отвезти вас домой!"

И он ушел.

Она поднялась с кровати и подошла к окну. Она увидела, как Зимо, сильно хромая, шатаясь, пересек двор и вышел на тускло освещенную дорогу, а затем побежал в сторону шоссе Махарлика на въезде в город. Он словно растворился в тени, и Хоффстаддер присоединился к ней у окна. Вместе они наблюдали, как другой мужчина с крыльца ворвался во двор, распахнул ворота и вышел на дорогу. На мгновение он замер, неуверенно глядя направо и налево.

Марион и Хоффстаддер заговорили одновременно.

"Он пошел в ту сторону!"

"Он сильно хромал. Он ранен".

Мужчина показал на них пальцем и прорычал: "Не двигаться! Стойте там!"

Затем он побежал за Зимо. Марион и Хоффстаддер на мгновение посмотрели друг на друга. Она сказала: "У нас в комнате труп. Он китаец, или был им". Она мгновение смотрела на тело: "Теперь он мертва".

Хоффстаддер посмотрел на тело, потом на нее: "Почему ты не разбудила меня?"

"Все произошло так быстро. А потом появился этот человек. Как ты думаешь, он действительно ОДИН?".

"Понятия не имею. Если эти парни — китайцы, то, наверное, он".

Они повернулись и снова уставились в окно.

Глава Двадцатая

Мне было больно везде. Зимо был зверюгой. Бороться с ним было все равно, что бороться с драконом Комодо. Он был безумно быстрым, неестественно сильным и диким. Я застал его врасплох и знал, что сильно ранил его. Я нанес ему пару прямых ударов в челюсть, от которых у любого другого потух бы свет, и пару хороших хуков в ребра. Ему это не понравилось, и он уже собирался уходить, но я повредил ему ногу, и он не собирался уходить далеко.

Он причинил боль и мне. Он был "грязным" бойцом, он царапал и кусал меня, а также наносил удары кулаками и ногами. Но в тот момент мне было на это наплевать. Я хотел Зимо, и мне было все равно, что мне придется сделать, чтобы заполучить его. Голос в моей голове подсказывал мне, что нужно быть осторожным. Он не был человеком, которого можно недооценивать, и, вероятно, он был наиболее опасен, когда был сильно ранен. Но я не мог заставить себя быть осторожным. Я продолжал видеть Галлин, залитую кровью, и ярость толкала меня вперед.

Когда я бежал, не обращая внимания на боль в легких, я мог видеть его извилистый силуэт на фоне огней шоссе, бредущий впереди меня сломанным, спотыкающимся бегом. Он направлялся к вертолету.

Я удвоил усилия, бежал на носочках, чтобы придать себе дополнительную, болезненную скорость. Я знал, что не смогу продолжать в том же духе, но я также знал, что не могу остановиться. Он не мог уйти, и ни за что на свете он не уйдет с телом Галлин. Не сейчас, когда в моем еще теплится жизнь.

Он вышел на главную дорогу и перешел ее по диагонали, как я раньше, но поднял руки вверх, заставляя машины и мотоциклы визжать и останавливаться. Несколько машин чуть не сбили его. Его высокое, угловатое тело шаркало и ковыляло по черному асфальту в сторону парка. Я помчался за ним и снова перемахнул через забор на зеленую территорию.

Он все еще опережал меня, хромая, волоча правую ногу, время от времени издавая крик боли. Я перешел на быстрый бег, сокращая расстояние, быстро и уверенно. Я вытащил "Максим" из-под мышки. Он нужен был мне живым для допроса, но внутри меня кипел дикий гнев, который я с трудом контролировал.

"Стой! Зимо Чу! Остановись сейчас же, или я тебя пристрелю!"

Он не остановился. Он издал еще один крик боли, но продолжал идти. Я подумал о том, чтобы выстрелить ему в ногу. Он приближался к вертолету.

Я поставил ноги и зарычал: "Стой!".

Он остановился. Пошатываясь, он сделал еще один шаг вперед и уперся в борт вертолета. Он наполовину повернулся и упал спиной к вертолету. Его правая рука сделала странное дергающееся движение, и вдруг яростная, жгучая боль пронзила мою правую руку. Моя рука была парализована болью. Зимо начал смеяться. Я посмотрел вниз и увидел, что из моего плеча торчит пятиконечный сюрикен.