Один

Конечно, Достоевский не реалист. Какой он реалист? Он действительно сказочник, но только довольно мрачный сказочник. Кстати, обратите внимание, как жизнь начинает пародировать Достоевского. Довольно страшная история: Тамара Самсонова, задержанная в Петербурге, старушка, которая убила — это такая старуха не процентщица, правда, старуха коридорная, но старуха, которая убивает, месть такая со стороны героев Достоевского. Интересно, что жизнь всегда пародирует Достоевского перверсивно. Как бы сказать… Не «Бесы» оказались главной опасностью для России, не «Бесы», как это ни странно.

«Очень нравятся произведения Коваля: лёгкие, тонкие, глубокие. Мне кажется, его недооценили». Конечно, недооценили.

Когда я прочёл «Самую лёгкую лодку в мире» в журнале «Пионер», мне было лет двенадцать, и в это же время его читала десятилетняя Лукьянова. В пяти номерах она печаталась. Мы каждого номера ждали, как манны небесной. Это был один из самых наших любимых авторов. Вот Юрий Томин с его «Каруселями над городом», гениальными абсолютно, и, конечно… Ну, там про инопланетянина Феликса дивная история. Помните, инопланетянин без пупка? Потому что у него нет пупка, он создан сразу цельно. И Коваль, конечно.

Коваль был прекрасным взрослым писателем. Юрий Казаков очень высоко ценил его взрослые рассказы, но сказал: «Этого не буду печатать никогда». И он стал писать детские вещи: «Недопёсок Наполеон III», «Самая лёгкая лодка», «Суер-Выер». Нет, он — божественный писатель. И обратите внимание, как он был гениально разносторонне одарён: на гитаре играл, песни писал (классику, кстати, играл на гитаре, когда сочинял), рисовал прекрасно, и всякая работа в руках ладилась. И так он ужасно коротко прожил…

Конечно, это недооценённый автор. И я всем детям его горячо рекомендую, особенно детям умным, детям, немножечко опережающим свой возраст. Коваль — конечно, писатель для 12–13-летних подростков, развивающихся с опережением.

Откуда у меня память? Ну, откуда у всех память? Посмотрите, есть пианисты, которые трансцендентные этюды Листа знают наизусть, а их там сколько, которые знают наизусть 32 фортепианные сонаты Бетховена. А вы говорите «память». Какая уж там память?

Вопрос про «Конька-Горбунка» я постараюсь осветить отдельно.

Что я думаю о поэзии Марка Болана? Я как-то всегда больше ценил и знал музыкальную сторону того, что он делает. Стихи у него хорошие, но, по-моему, он не Боб Дилан, прямо скажем. Но вообще, да, процитированное вами стихотворение очень хорошо.

«Какого автора, пишущего в стиле Фланнери О’Коннор вы можете порекомендовать? Как относитесь к её творчеству?»

Дорогой gostrax, Фланнери О’Коннор гениальна и удивительна тем, что она одна такая — самый мрачный писатель XX века, действительно самый мрачный. Мрачнее была только реальность этого столетия. Есть люди, пишущие в стиле южной готики. Из них самый светлый — конечно, Трумен Капоте. Самый мрачный — скажем, Карсон Маккалерс. Я могу вам порекомендовать «Сердце — одинокий охотник», «Часы без стрелок», «Балладу о невесёлом кабачке», почему-то очень в России знаменитую и поставленную в «Современнике» в своё время. Да, вот они ей близки.

Но дело в том, что ведь Фланнери О’Коннор католичка. Сейчас вышла в Америке, я купил как раз замечательную книгу её речей и статей. Для неё характерна предельно серьёзная постановка всех вопросов. Такие рассказы, как «Озноб», например, или «Хромые внидут первыми», или «Храм тела моего» — они непонятные. Романы я меньше люблю. Но они непонятные без католического… Не знаю, «Спасай чужую жизнь — спасёшь свою!» — совершенно поразительный рассказ, из которого Тодоровский сделал такой сильный «Катафалк» (это первый его фильм). Или совершенно замечательный «Гипсовый негр». Гениальная серьёзность и страшность большая. Я помню, когда Наталья Трауберг у меня увидела книжку Фланнери О’Коннор, она поразилась: «Как вы можете это читать?»

Вернёмся через три минуты.

_{РЕКЛАМА}

Продолжаем разговор. Шквал вопросов на почту, но они, как всегда, во втором часе. Да, хочу, кстати, предупредить, что «Один» с Орехом будет вместо меня в четверг на следующей неделе, меня слушайте в пятницу. Мы иногда с ним подменяемся, если у кого-то есть разные сложные другие необходимости. Так что мы с вами встретимся в следующую пятницу.

«Смогли бы вы убить корову собственными руками?» Это, видимо, вопрос с намёком на убийство коровы на съёмках «Андрея Рублёва», что на самом деле миф. Никто корову не сжигал, не убивал. Корова горела под толстым слоем асбеста, и горела не она. Корова уцелела. Нет, не смог бы, иначе у меня была бы другая работа.