Один

Мне, кстати, вспоминается в этой связи замечательная история мальчика… Не вспомню сейчас его фамилию, легко могу потом нагуглить. Игорь Старыгин мне рассказывал про мальчика, который сыграл Генку Шестопалова в «Доживём до понедельника». Его не приняли в театральный вуз, не приняли во ВГИК, сказали: «Да он уже столько наиграл всего, — у него же было несколько главных ролей в кино. — Чему его учить? Пусть играет». И он с горя, с обиды подался в мясники и сделал там гораздо более триумфальную карьеру. Если кто-то знает, что это было не так, сообщите.

«Что Вы посоветуете читать трёхлетнему ребёнку, кроме Барто, Маршака и Чуковского?»

Если у вас ребёнок, который читает в три года, он разберётся без вас. Вообще лучше всего начинать, конечно, с Туве Янссон, с ранних и совсем детских вещей Гайдара. Мне кажется, что «Приключения Калле Блюмквиста» — нет, они скорее для более такого возраста. А вот «Пеппи Длинныйчулок» — да, в пять лет вполне. В три — не знаю. Из стихов, которые в три года… Дина Бурачевская пишет прелестные детские стихи, кстати. Их можно найти, они очень хорошие, правда. И потом, почему вам мало Барто, Маршака и Чуковского для человека, которому три года? Это и так колоссально много. Можно ему почитать хорошие переводы хороших американцев — например, Эдварда Лира, Бёрнса.

«Совершенно не понравились „Человек, который был Четвергом“ и „Великий Гэтсби“». Очень приятно, что автор перечисляет своих любимых авторов: Капоте, Сэлинджер, Харпер Ли, Брэдбери и Стругацкие. Да, совершенно мой список.

Не понравился «Человек, который был Четвергом»? Знаете, у меня знакомство с этой книгой происходило очень интересно. Я её сначала не читал, мне её пересказала опять-таки Матвеева. Я очень хорошо помню, что я приехал к ней на сходню, гуляли мы по так называемому Коровьему плато. Был тоже такой болезненно-красный закат, фантастический, как там описано, и она мне рассказывала «Человека, который был Четвергом». Я должен вам сказать, что это было гораздо лучше, чем когда я это прочёл (хотя и в гениальном переводе Трауберг), потому что Матвеева так акцентировала какие-то главные вещи, которые у Честертона, может быть, размываются от избыточности, уходят на второй план. Она выделяла безошибочно главное и самое интересное, и я просто замирал и от смеха, от и страха.

Мне кажется, что это действительно гениальное произведение. Может быть, вам немножко не близка позиция Честертона, вас отпугивает его апология нормы. Но вы вспомните, что это 1908 год всё-таки — время, когда в моде терроризм, интеллектуальный в том числе, интеллектуальные модернистские оправдания террора. Почитайте. Мне кажется, вам понравится. Во всяком случае, попробуйте это почитать с учётом эпохи.

Что касается «Великого Гэтсби». Я должен признаться в ужасной вещи: я гораздо больше люблю «Ночь нежна». Я не понимаю, почему «Великий Гэтсби» считается лучшим американским романом. Может быть, потому что там как-то больше подтекста, чем текста. Он тонко сделан, действительно интересно, неочевидно, многое запоминается: запоминается розовый костюм Гэтсби, эта женщина с оторванной грудью, этот плакат страшный. Понимаете, чем эта вещь ценна? Это такой концентрат эпохи джаза, концентрат весёлой роскоши. Вот эта прекрасная эпоха — Рио-де-Жанейро, белые штаны — этого нигде больше с такой силой не осталось. Может быть, они по контрасту это ценят, вот тот концентрат счастья, который потом сменился Великой депрессией. Может быть, эта вещь имеет для них такую ностальгическую ценность. Хотя, я говорю, «Ночь нежна» гораздо лучше, по-моему.

«Перечитал книгу Валентины Журавлёвой „Человек, создавший Атлантиду“ (1963 год). Создаётся впечатление, что она в те годы писала не хуже Стругацких».

Тогда было довольно много людей, которые писали не скажу, что не хуже, но в районе Стругацких, не ниже Стругацких. Север Гансовский (именно Севе́р, потому что он назван был в честь римлянина, уж не в честь Севера). Ариадна Громова, автор первоклассных вещей, в том числе «Глегов», например. «Глеги» — по-моему, отличная повесть, очень точная, не хуже «Непобедимого» Лема, на сходную тему. Действительно отличная Журавлёва. Как-то так она малоизвестна, но проза превосходная. Господи, а сколько было тогда. Мне кажется, что вы правы: действительно очень много недооценённых. Михайлов, Гуревич — масса народу. Но, тем не менее, Стругацкие резко выделяются, потому что они быстрее всех росли и, пожалуй, обладали наименьшим количеством советских предрассудков.

«Как вы относитесь к творчеству Газданова?» Отвечал много раз.

«Что из современной русскоязычной фантастики Вам нравится? И нравится ли фантастика как жанр?» Ну а я чем занимаюсь? «Знакомы ли с романами Генри Лайона Олди, то есть Громова и Ладыженского?» Знаком. Я больше люблю авторов, чем их прозу. По-моему, они умнее, тоньше, глубже своей прозы. Меня несколько отпугивает такой юморящий язык и вообще какой-то такой юморной дух. Хотя, конечно, «Ойкумена» — замечательная вещь.