Один

Сейчас я один на один с островом. И природа вовсе не добренькая и не красивая, как кажется, когда смотришь на нее из окна комнаты или из туристской палатки. Все эти двух-трехдневные походы в тайгу или прогулки за грибами или дикой смородиной — игра для детей и для взрослых. Все равно ведь придешь домой в тепло и уют. А вот когда не поход, а по-настоящему… Да еще не знаешь, сколько это настоящее продлится…

Неужели они все-таки решили, что я утонул?

Я представил, как отец открывает своим ключом нашу квартиру. Обе комнаты пусты. На моем столе пыль. Стопа никому не нужных учебников и тетрадей. В кухне не пахнет едой. Тишина. Даже будильник не тикает: отец, как всегда, забыл его завести. В ящике у двери лежат мои ласты, маска со шноркелем. Под ними еще одни ласты — длинные и узкие «барракуды» — материны. Отец, не раздеваясь, проходит в мою комнату, садится за стол и закрывает лицо ладонями. Ему теперь некого ждать. Пустота кругом…

Я стиснул зубы.

Ладно. Если они подумали, что я утонул, если меня уже никто не ждет, если я сам по себе, то и нужно быть полезным только самому себе. У меня сейчас только одно право — драться до конца.

Я поворошил сучья в огне.

Право…

Нам в школе рассказывали о правах человека. Право на труд, право на учебу, право на отдых… Но все это — когда ты находишься среди людей. А вот если человек совсем один, как я сейчас? Есть ли у него какое-нибудь право и что это за право? Права завоевывают. Что мне нужно завоевать? Остров? А для чего он мне? Разве чтобы прокормиться — копать саранки, добывать мидий у скал, пить воду из источников. Это для того, чтобы жить. Значит, природой мне дано право на жизнь. И природа может в любой момент отнять у меня это право. Очень просто: запустит вот такой дождь дней на десять, и я отдам концы от голода и от холода. Выходит, и здесь мне надо завоевывать право на жизнь. У острова. У дождя. У этих деревьев.

Я здорово ослабел за эти дни. В голове непрерывно гудело, и все время хотелось спать. Иногда я засыпал на несколько минут, присев отдохнуть. Иногда останавливался во время ходьбы, забыв, куда иду и зачем. И тогда все вокруг становилось расплывчатым и ненастоящим. И сейчас, у огня, мне тоже все казалось ненастоящим.

А дождь все шумел, падая на парусину, затекая в щели между землей и пологом палатки, и снаружи все так же бесился ветер.

Четырнадцатый день

Что-то приснилось. Но что — сразу же вылетело из головы, потому что на кустах снаружи увидел бледные желтые отблески.

Я, как барсук, выкатился из своей норы.

Все вокруг стояло точно стеклянное — так было пропитано водой. А над морем, спокойным и серым, поднимался желтый теплый шар.

Руки мои задубели в суставах пальцев, в локтях. Колени, казалось, скрипели, когда я передвигал ноги. Горло саднило. В глазах то темнело, то снова светлело. Я чувствовал себя как после хорошей драки.

Сделав что-то вроде зарядки, я начал ворошить костер. Потом полез в палатку за едой. Долго искал мешочек с мидиями и пакет с луковицами саранок. Я положил их в самый дальний конец шатра, рядом с огневым инструментом. Но сейчас их там почему-то не оказалось. Может быть, ногами его куда-нибудь задвинул? Приподнял края брезента, чтобы внутри стало светлее, и обшарил все уголки жилья.

Ничего.

Однако я хорошо помнил, что они лежали именно там!

Снова переворошил все ветки подстилки и скатал в рулон матрац, чтобы он не мешал. Мидии и саранки исчезли.

А может быть, я доел все вчера и позабыл об этом? Жевал машинально, даже не замечая, что ем, а в это время думал о чем-то другом? Нет, быть такого не может. Я отчетливо помнил, что еще оставалось горсти две мидиевого мяса и десять-двенадцать луковок саранок.

Подстилка из веток сильно отсырела, и я выбросил ее из палатки. Под руки попались обрывки полиэтилена, напоминающие мешочек, в котором хранились мидии. Я расправил лоскутья. Да, это был тот самый мешочек, даже завязка из капронового шнура сохранилась. Только почему он весь в дырках?

Я бросил обрывки у костра и снова стал шарить под пологом. Нашел пакет из-под луковиц. Он тоже был весь изорван, будто его жевала коза. В складках пленки застряли огрызки саранок.

И тут я вспомнил крысу, которая пробежала по моей ноге. Вот кто разделался с моими продуктами! Наверное, даже не одна крыса, а несколько. И они жрали мои припасы, а я ничего не слышал из-за шума дождя!

Надо снова тащиться на поляну и копать луковицы…

У костра нашел кирку, навалил в огонь веток от подстилки и несколько минут сидел, отдыхая. Как быстро я стал уставать! Сделаешь несколько шагов — ноги уже дрожат и ведут в сторону, как пьяного. Голода я не чувствовал, просто какая-то тупость в желудке да живот так сильно запал, что ремень на джинсах пришлось затянуть на самую последнюю дырку.

«Плантацию» саранок я уже съел наполовину. Вся поляна ископана ямками, везде лежат вялые стебли. Это я выбирал сначала самые крупные клубни. Мелкие тем временем подрастали. Я заметил, что под теми стеблями, на которых цветы пожухли, прятались самые сочные луковицы.