Один человек и один город

– Ясно. Значит, нужна жертва. И вот в этом, как раз, трудность. А, Гарсия? Вы же не согласитесь поучаствовать в нашем эксперименте?

Следователь побледнел. Стал серым, как пепел сигары, погасшей на столе у команданте.

– И среди ваших коллег вряд ли найдутся энтузиасты. Да, мы возвращаемся к тому, с чего начали. Вернее, к тому, чего пытался добиться мой усердный подчиненный: вам, сеньорита, лучше забыть о своих словах.

– Я поставила метку!

– Думайте, как вам удобнее. Ваше право. Но ситуация показывает, что…

– Он умрет. Если ещё не умер, умрет потом!

– Не умрет, - мамбо сделала попытку обнять Лил, но та отшатнулась. - Я помогу ему.

– Вы мне не верите? Вы все мне не верите… А я говорила с лоа. И лоа слушали меня!

Её плечики дрожали, как в лихорадке. Тощие, остренькие, держащиеся прямыми из последних сил.

Вот так, девочка. То, что важно для тебя, что важнее всего прочего мира, другие и в грош не ставят. Не замечают. Собираются растоптать. Совсем как мои надежды. И это будет больно, могу подтвердить. Но я-то – здоровый мужик, а ты такая хрупкая… Справишься ли? Особенно в одиночку?

– Команданте, ваше приглашение ещё в силе?

– Какое приглашение, юноша?

– То самое… про эксперимент.

– А почему, собственно, спрашиваете?

– Если нужен кто-то, жертва, как вы сказали… Я могу.

На меня уставились все. Кроме Лил, которая почему-то не рискнула обернуться.

– Юноша, вы… простите, что спрашиваю, но это важно. Вы в своем уме?

– А разве мне что-то угрожает? Здесь же никто не верит, что у девчонки получится. Даже её учительница не верит.

– Вероятность есть всегда, - напомнил Сильва.

– Зато все вопросы будут сняты. Правда, команданте?

Начальник управления разве руками:

– Пресекать инициативу на корню – не моё правило. Если юноша желает по доброй воле… Мы уж точно ничем не рискуем. Если колдовские чары и вправду действуют, не полиции с ним сражаться. А если все это шарлатанство, то на нет и суда нет. К вящей славе божией.

Часть 2.12

На камеру я не рассчитывал.

В смысле, не думал, что благое человеческое намерение доведет меня до тюрьмы: во имя соблюдения чистоты эксперимента и для собственного спокойствия команданте принял единственно возможное решение. Ага, поместить добровольную «жертву» туда, где колдовские чары не практиковались, а если имели место, то заключенным помочь так и не смогли. По крайней мере, история полицейского управления вкупе с историей форта не помнили случаев спасения, особенно чудесных.

Соглашаться на участие во всем этом идиотизме было… ну да, глупо. А ещё опрометчиво: только некоторое время спустя я вспомнил, что водитель-то все ещё жив и даже что-то соображает, если терзал священника ночь напролет. Значит, вполне мог связаться со своими дружками. И конечно, мог отдать определенные распоряжения. Насчет меня? Да и пожалуйста! Но я же был не один. Поэтому оставалось только молиться, чтобы…

Молиться. Считается, что делать это эффективнее всего в присутствии прямого посредника между человеком и богом. Мне всегда представлялось иначе, но сейчас выдавался шанс проверить общепринятую теорию, раз уж зверь сам вышел на ловца.

– Намечается причастие?

Вопрос застиг падре Мигеля ещё на самом пороге. Но не смутил. Священник вошел в камеру, смиренно подождал, пока дверь закроется, и только потом поинтересовался:

– А вы желаете причаститься, молодой человек?

– Да не так, чтобы слишком.

– И мне думается, что уместнее будет просто побеседовать.

– Душеспасительно?

Падре подвинул стул от стола к кровати, сел, скрестил руки на груди и посмотрел. Осуждающе, если мне не почудилось.

– О спасении я хотел поговорить, не скрою. Но, каким бы это ни показалось оскорбительным… Не только о вас пойдет речь.

– Любопытно.

– Вы совершили поступок. Неожиданный, с непредсказуемыми, возможно опасными последствиями. И в сам момент деяния думали не о собственном благе. Я прав?

А я и спорить не буду.

– Правы.

Он удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Осмелюсь предположить, что вами двигало желание защитить…

– Хотите честно отвечу? И вопросов никаких не останется.

– Попробуйте.

– Я хочу только одного: выбить раз и навсегда из головы девчонки всю эту колдовскую дурь. Ещё бы кое-что хотелось выбить… ну ничего, подождет.

– Дурь?

– Она на полном серьезе считает себя волшебницей. Не помню, как это у них называется, да и ладно. Она уверена, что с помощью какого-то мусора может вершить судьбу человека. Вы не находите это кощунством? А как же Господь? Думаю, у него на этот счет тоже есть мнение. Очень похожее на моё.

Падре улыбнулся. Сочувственно и слегка растерянно.

– Пожалуй, я понял. Вы хотите изъять из жизни девочки чудеса.

– Я не хочу, чтобы она однажды жестоко разочаровалась в своих надеждах.

– Так, как это пришлось сделать вам?

Ну да. Правда, моя «сказка» и не обещала закончиться счастливо. Так, намекала немного. Вводила в заблуждение. Но чтобы прямо и четко уверить: все получится, если будешь хорошим мальчиком? Нет, никогда. Ни разу. Мне нравилось так думать. Грело душу. Только тепла хватило ненадолго.

– Не имеет значения.