Один день

Леня торопливо отдернул руку. Ему стало до того нестерпимо жарко, точно его окунули в кипяток. Не в силах переносить такую баню-парилку, он стянул через голову отсыревшую футболку и отбросил ее от себя как можно дальше. Голубой комочек упал на землю позади машины, которая с ходу выкатилась по стерне на дорогу.

* * *

И снова степь. Тянется, бежит по обе стороны шоссе. Струится воздух на горизонте.

Разомлев от жары. Леня видел все как в тумане. Вдруг он с размаху стукнулся обо что-то головой: машина резко затормозила.

— И куда лезет, окаянный? — проворчал Сергей Артемович.

Леня озирался с изумлением. Вокруг него колыхалось целое море рогов и рыжих, красных, черных спин. Теснясь боками, коровы поворачивали головы, смотрели на Леню большими влажными глазами. А вон бычище: массивная крутолобая башка на короткой толстой шее, красноватый мутный глаз косится недобро — свирепый, должно быть, бык. Пастухи звонко щелкали бичами.

Выбравшись из стада, машина рванулась было вперед, но тут же сильно дернула в сторону — Леню так и прижало к дверце.

— А, будь вы неладны! — заорал шофер.

Теперь Леня понял, что за белые пятна разбросаны у самого шоссе. Да это гуси! Вот дураки! Почему не постоять минуточку, не переждать, пока грузовик проедет? Нет, большой белый гусак побежал, вытянув шею, наперерез машине. И сейчас же, неуклюже переваливаясь, распуская крылья, кинулось за ним все гусиное стадо.

Пронзительные гудки машины сливались с гусиным гоготаньем. Леня смеялся.

Только машина тронулась, как — хлоп! — спустила шина.

— Не везет, черт возьми! — с досадой сказал Сергей Артемович.

Вслед за шофером Леня вылез из кабины и отошел в тень под забором. Как приятно шевелится ветерок на разгоряченных плечах и спине. Хорошо бы напиться квасу! Внезапно острая боль в щиколотке заставила мальчика пронзительно вскрикнуть. Вопя от боли и испуга, Леня вскарабкался на низкий каменный забор, поджал ноги и огляделся. Белая голова на длинной шее тянулась к нему. Сверкал обведенный красной каемкой глаз.

— У-у, дрянь такая!

Он замахнулся на гуся и вдруг нащупал рукой глиняную кринку. Она сохла, надетая на кол. Леня схватил кринку и неловко ударил ею по гусиному клюву. Кринка вырвалась из его руки, звонко брякнулась о камни забора, свалилась на спину гуся и распалась на куски.

— Ты что мои кринки ломаешь? Что тебя на забор вознесло? Вот я тебя хворостиной!

От крыльца мелкими шажками бежала бабка. За бабкой неслась девчонка с белыми косичками. Откуда-то подскочил Витька и, красный, рассерженный, стащил с забора ревущего Леню.

Бабка ахала и охала. Гусак шипел. Девчонка громко хохотала, Витька возмущенно кричал:

— Почему, ну, почему все гуси на тебя накидываются?

Сквозь плач Леня услышал старческий утешающий голос:

— Не реви. Кринка-то старая. Съешь абрикосика.

Но Леня увернулся от сухонькой руки, гладившей его по голове.

Дальше он ехал молча, изредка вздыхая и один за другим отправляя в рот абрикосы. Ноги Лени, исщипанные злобной птицей, горели. Слезы испарились на жаре и стянули кожу, щеки как-то затвердели.

Но все беды были забыты, когда из-за пологого холмика показались черепичные крыши, весело выглядывавшие из густой зелени садов. Потянуло прохладой.

И вот пустые бочки загрохотали по мосту. Соскользнув с косогорчика, развернувшись ловко, машина выкатилась на берег реки. Ради этого Леня готов был вытерпеть не одно гусиное нападение.

Речка! Что может сравниться с блаженством, которое испытывает человек, погрузившись в свежие, ласковые струи?

Под берегом вода темно-зеленая: в нее опрокинулись кусты ивняка, а посредине река голубая, морщится от ветерка, словно улыбается ребятишкам. Счастливцы те, кто живет у реки. Болтайся в воде целый день — и никакой тебя зной не проберет. Ну, хоть ненадолго, а и Леня отведет душу.

И он нырял, вскакивал на ноги, где мелко, на мягкое песчаное дно, махал руками, расшвыривал горстями воду и опять с восторгом зарывался в прозрачные волны.

Витька, Паша и Веня набирали ведрами воду. Прежде чем зачерпнуть, они каждый раз окунались с головой. Кому Леня поражался, так это Сергею Артемовичу: шофер курил, сидя на пригорке, и рассеянно поглядывал на усердных водоносов, а в воду лезть и не думал.

Несколько раз брат крикнул Лене, чтобы тот выходил из воды, но Леня делал вид, что не слышит.

— Смотри, без тебя уедем! — Витька поднял ведро и, перегнувшись на одну сторону, понес его к машине. На ходу бросил через плечо: — Больше ты с нами не поедешь!

Эту угрозу, хоть и произнесенную вполголоса, Леня услышал сразу. Он выскочил из воды и, с сожалением чувствуя, как обсыхает на бегу, догнал брата.

— Витя, а что это на поле? Во-он, видишь?

— Хлопчатник.

— А почему он такой зеленый-зеленый? И густой. А помнишь, мы ехали, тоже хлопчатник был. Только редкий. Обгрызенный точно. Суслики его, может, съели?

— Да при чем тут суслики? Просто вода здесь есть. Орошение действует. Оттого все и растет.

— Дан, я помогу тебе ведро тащить! — попросил Леня.

— Сам донесу.

Вот какой Витька — не дал помочь. А Лене так хотелось!