Один день

Наутро Свете стало хуже, от родной человеческой речи практически ничего не осталось, она изредка рычала на меня и пыталась вырваться, но я крепко прижимал ее к себе. Рассказывал забавные истории, в надежде, что она меня понимает. Но о каком понимании могла идти речь?

Неожиданно Света посмотрела на меня застывшими от боли ярко-красными глазами. В этот момент я стал молить бога о том, чтобы он забрал мою душу. Мне больше незачем жить на свете. Я очень слаб, чтобы вынести подобное.

Увы, мои мольбы не были услышаны на небесах. Света стала громко кричать и кусать мою руку. Что делать?

Я на автомате привязал ее к кровати специальными веревками. Ей не выбраться. Раньше я так привязывал особо буйных пациентов, а теперь вот и свою любовь.

Ушел в соседнюю палату и, прижавшись щекой к холодной стене, которая сейчас разделяла нас, зарыдал. Слезы катились градом по лицу, но мне не было за них стыдно, это слезы отчаяния и боли, самой ужасной боли на свете.

Около суток я просидел вот так, слушая крики и скурив целую пачку сигарет. Как же жалел, что не могу умереть.

Эпилог

Хочется спать, но засыпать страшно. Не из-за кошмаров, которые могут терзать всю ночь. Я боюсь выпасть из реальности и не заметить, как она пожирает мою руку. Как живая плоть наполняет ее силой. Чем я могу помочь?

Безысходность.

Вот бы вычеркнуть собственную жизнь, жалкое существование в этом жестоком мире, как ненужную главу из книги. Кому от этого станет легче? Наверное, только мне.

Нет даже малейшей ниточки, зацепки, чтобы все исправить. Остановить это также невозможно, как замедлить сход лавины вбирающей в себя снег с горной вершины и погребающей под белой, холодной толщей, ни в чем не повинные деревья.

Вновь посетили мысли об убийстве. Я так много убивал, что это не должно пугать. Но я боюсь. Боюсь внутреннего зверя, который рвется наружу, впиваясь когтями в душу.

Крики за стеной только усиливаются. От жутких звуков напрягается каждая мышца тела.

Нет сил терпеть. Срываюсь с места.  Бегу по коридору проклятой и забытой Богом психиатрической больнице.

Непредсказуемая тишина заставляет замереть на месте. Мир застыл, будто кто-то нажал на пульте кнопку «стоп». Дыхание оборвалось. Секунды затишья измеряются стуками моего сердца. Раз, два, три…

Нет!

Опять крик!

Я падаю на колени, теряя последнюю надежду, и закрываю лицо ладонями. Остается лишь вспоминать, как все начиналось…

Крик невыносимым звоном оглушает меня. Я не знаю, что делать дальше. И все же решаюсь подойти к настежь открытой двери, постояв немного на пороге, захожу в палату к Свете. Она бьется в ужасных конвульсиях, пытается вырваться. Злосчастный вирус полностью завладел ее телом. В ней не осталось ничего человеческого. Но я не могу сдаться. Привязал ее еще крепче и ушел в соседнюю палату.

Все четвертые сутки сижу на полу, закрывая уши.

Утро пятого дня.

Стоит прекрасная погода. Она будто зовет меня на улицу. Теплое желтое солнце жаждет обогреть холодное тело игривыми лучами. На небе ни тучки, солнечные лучи могут вдоволь порезвиться, пробиваясь через решетку на окне в моей палате. Постепенно свет протаптывает себе несколько белых дорожек, упершись в противоположную стенку. Они четко показывают, сколько пыли находиться в воздухе, сколько непонятно откуда взявшихся ворсинок витает в нем. При малейшем движении пыль закручивается в загадочные узоры и, успокоившись, продолжает медленный бессмысленный полет.

Я опять срываюсь с места и захожу в палату к Свете. Она как никогда крепко спит. Пусть лучше это случиться во сне. Нежно целую ее в губы и присаживаюсь на кровать. Думаю, что бессмысленно мучить себя и ее, поэтому крепко прижимаю Свету к себе и даю волю внутреннему зверю. Миллионы щупальцев вырываются наружу, поглощая все на своем пути. Глаза так и не решаюсь открыть, боюсь увидеть то, что осталось от моей любимой.

Вмиг принимаю облик Светы, нахожу зеркало и всматриваюсь в знакомые черты, полностью погружаюсь в ее воспоминания.

– Мам, я дома, – бросив ключи на тумбочку в прихожей, сказала Света внутри меня.

В ответ тишина. Света медленно приближалась к кухне.

– Мама! Я дома! – громче повторила она и прошла в помещение.

Посреди кухни стоял отец с окровавленным ножом в руках, и безумными голубыми глазами смотрел на Свету. Я не мог не заметить феноменального сходства между ними. Такие же золотистые волосы и необычайного цвета глаза.

Тело матери было исполосовано ножом. Не одного живого места, просто мясо, лежащее в огромной луже крови.

Хотя Света и испытала шок, все же бросилась бежать, когда отец кинулся на нее. Спуск по лестнице и бег в непроглядной темноте — все было, как в тумане, но она знала куда бежать.

Добравшись до ближайшего полицейского участка, закричала так громко, что разбудила половину квартала.

Отца застали с поличным. Трое здоровых мужиков еле сдерживали его. Даже трудно представить, что случилось бы со Светой, если бы он ее догнал.

Это самое яркое воспоминание, которое она даже после смерти не смогла забыть.