Один день Александра Исаевича

Остальная часть курса свои работы закончила чуть раньше, в казарме стояла суета, большинство из собирающихся в увольнение уже были переодеты в «парадку». Нам при входе в казарму кто-то крикнул: «Второй взвод, переодевайтесь быстрее, только вас ждём!» Ну да, если бы задерживали, тут бы сидели толпой переодетые в парадку и с кислыми рожами пялились в телевизор над центральным проходом. А мы как раз вовремя!

Как только забежали в каптерку взять свою парадную форму, неспеша вышел старший прапорщик Трандин, подошел к тумбочке дневального, взял книгу записи увольняемых. Выйдя в центральный проход, он остановился, выдержал паузу примерно с минуту, дав нам немного времени на переодевание, выполнил своё фирменное упражнение «колокольный звон» и подал команду строиться увольняемым.

Пока уже готовые убыть в увольнение строились, я закончил завязывать шнурки на ботинках, поправил сложенное на табуретке повседневное обмундирование и бегом втиснулся в уже стоящий строй.

Трандин подождал двоих отставших, подал команду: «Равнясь! Сырна! Рррр на право!» и, повернувшись налево, отправился в сторону канцелярии докладывать начальнику курса о готовности увольняемых убыть в город.

Вскорости он вышел оттуда вместе с капитаном Филимоновым.

— Вольно, — негромко сказал начальник.

— Вольно! — зычным командирским голосом продублировал старшина.

Начальство вышло и остановилось перед центром строя. Филимонов неспеша цепким взглядом осмотрел весь строй. Одному из числа наших припоздавших показал пальцем на ботинки и сказал:

— Почистить. У тебя ровно минута, время пошло.

Еще раз оглядел строй и приступил к инструктажу перед увольнением:

— Товарищи курсанты! Правила поведения в городе вы все хорошо знаете — повторяться не буду. Учить учёных, только портить. Тем не менее, знают все, но не все их выполняют! Поэтому напоминаю: кто по прибытию из увольнения попадётся дежурному офицеру с запахом алкоголя, может забыть об увольнениях минимум на месяц. И ещё, запомните, — он сделал многозначительную паузу и, повысив голос продолжил, — вы свой хуй не на помойке нашли, чтобы совать его куда попало!

Мы дружно заржали. Это было что-то новенькое. Обычно сдержанный и практически никогда не позволявший себе сквернословить при подчиненных, Михаил Юрьевич немного удивил. Не знаю, с нашего курса таких не помню, но, возможно, кто-то с других залетел в госпиталь со срамной болезнью и высшее начальство распорядилось провести по курсам соответствующие инструктажи. Ну, как получилось, так и проинструктировал. Филимонов тоже улыбнулся и закончил:

— Ко мне вопросы есть?.. Товарищ старший прапорщик, — обратился он после небольшой паузы к Трандину, — раздавайте увольнительные жетоны и строем до КПП. — Закончив инструктаж, начальник протянул старшине курса коробку с увольнительными жетонами, с которой вышел из канцелярии.

По уходу начальника Трандин подозвал дежурного по курсу сержанта, всучил ему коробку, а сам, раскрыв журнал увольняемых, начал перекличку. Каждый названный громко отвечал «Я!» и подбегал к сержанту получить свой жетон. Когда выбежал я, Трандин взял у дежурного мой жетон и жестом наклонил в свою сторону, показывая, что не отдает его. Когда я остановился перед старшиной, он, глядя в книгу увольняемых, негромко спросил:

— Чобиток, я не понял, ты же не женатик, что это за увольнение с ночевкой? — Женатиками называли уже успевших жениться. Таким, чтобы не разрушать молодые семьи, и на младших курсах разрешалось ходить в увольнение с ночевкой, в том числе в будние дни.

Я преданно посмотрел на Трандина исподлобья и ещё тише доверительным тоном сообщил:

— Андрей Иванович, дык, начальник курса поощрил за нашу с вами рацуху! — почти не соврал я.

Сравнительно недавно под пристальным надзором Трандина сантехники из котельной провели модернизацию сливных бачков в нашем туалете. Вместо вечно ломающихся и текущих поплавковых механизмов вставили загнутые трубки. Вода постепенно заполняла бачок, а, достигнув верхнего края загнутой трубки, полностью сливалась с хорошим напором, пока уровень с хлюпающим, особо слышимым в спальном помещении в ночное время, звуком не достигнет открытой части трубки, после чего бачок наполнялся снова. Когда это дело было готово, меня, как рацорга и уже имеющего опыт оформления рационализаторских предложений, вызвал начальник курса и поручил подать рацпредложение, вписав в авторы кандидатов на мой выбор. Обойти авторством Трандина, единственного среди «авторов» хоть как-то причастного к данному «изобретению», было никак нельзя.

Напоминание о рацпредложении, за которое Трандиным, как и другими соавторами, было получено не только свидетельство, но ещё и червонец в училищной кассе, подействовало магическим образом:

— Молодец! Держи! — Андрей Иванович с полным отеческой любви взглядом протянул мне увольнительный жетон.