Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года

«Мы сидели у приемника, — вспоминал писатель Илья Григорьевич Эренбург, — ждали, что выступит Сталин. Вместо него выступил Молотов, волновался. Меня удивили слова о вероломном нападении. Понятно, когда наивная девушка жалуется, что ее обманул любовник. Но что можно было ждать от фашистов?..»

Через два с лишним десятилетия, в июне 1964 года, заместитель министра иностранных дел Владимир Семенович Семенов записал в дневнике разговор с Климентом Ефремовичем Ворошиловым на приеме в Кремле.

— Видите ли, — говорил маршал, — Сталин был очень оригинальный человек. Он привыкал к людям и верил им, если раз поверил. И Сталин поверил немцам. На него так подействовало вероломство немцев: нарушить договор спустя несколько месяцев после подписания!.. Это подло. Сталин так расстроился, что слег в постель… Только постепенно Сталин овладел собой и поднялся с кровати. И вот в это время Вячеслав Михайлович стал говорить, что надо прогнать Сталина, что он не может руководить партией и страной. Мы ему стали объяснять, что Сталин доверчив и у него такой характер. Но Молотов слышать не хотел, он не понимал особенности Сталина.

Ворошилов хорошо знал вождя, когда-то они почти дружили…

Вождь однажды пожурил начальника военной разведки Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Ивана Иосифовича Проскурова (которого потом расстрелял по липовому обвинению):

— У вас душа не разведчика, а душа очень наивного человека в хорошем смысле этого слова. Разведчик должен быть весь пропитан ядом, желчью, никому не должен верить…

А сам, выходит, Гитлеру поверил…

Нам, конечно, не дано узнать, о чем, оставшись на даче один, размышлял в те июньские дни Сталин. Наверное, будущее рисовалось ему в самых мрачных тонах. Что он мог предположить? Если Красная армия не выдержит, немцы возьмут его в плен. Или его собственные генералы арестуют генерального секретаря ЦК ВКП(б) и выдадут Гитлеру в обмен на сепаратный мир…

Вождь боялся своих генералов, не верил им, считал, что среди них полно скрытых врагов, способных предать его в любую минуту.

Во всяком случае, в те дни вождь выпустил из рук нити управления страной. Он никого не принимал и никому не звонил. Два дня его словно не существовало. А в стране и тем более в вооруженных силах ничего не решалось без его приказа! Он сам создал такую систему, где все и вся подчинялись ему одному. Без него ни нарком обороны Тимошенко, ни начальник Генштаба ничего не смели предпринять.

Члены политбюро растерялись: как действовать в условиях войны? А наступающий вермахт перемалывал советские дивизии. Линия фронта быстро придвигалась к Москве.

Сталин был кабинетным работником. Он и по собственной стране не ездил и потребности такой не ощущал. Редко выступал, общался с узким кругом доверенных лиц. Так что его мало кто видел. О жизни вождя народ судил по газетным сообщениям. А тут вождь словно исчез. Страна хотела слышать главу правительства, знать и видеть, что он делает в эти дни. Сталин молчал.

Лаврентий Павлович Берия, арестованный в июне 1953 года, напомнил товарищам по партийному руководству, как это происходило: «Вы прекрасно помните, Вячеслав Михайлович, было очень плохо и после нашего разговора с товарищем Сталиным у него на ближней даче вы вопрос поставили ребром у вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей родины. Я вас тогда целиком поддержал и предложил вам немедля вызвать на совещание товарища Маленкова, а спустя небольшой промежуток времени подошли и другие члены политбюро, находившиеся в Москве. После этого совещания мы все поехали к товарищу Сталину и убедили его в немедленной организации Комитета обороны страны со всеми правами…»

Вот как это происходило.

В последний день июня, вечером, в кремлевском кабинете Молотова собрались встревоженные руководители страны — заместитель председателя Совнаркома и нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия, член оргбюро ЦК, кандидат в члены политбюро, секретарь ЦК Георгий Максимилианович Маленков, заместитель председателя правительства Климент Ефремович Ворошилов, заместитель главы правительства и нарком внешней торговли Анастас Иванович Микоян, первый заместитель главы правительства и председатель Госплана Николай Алексеевич Вознесенский.

Расстроенные, они не знали, что предпринять. Как управлять государством, когда немцы наступают, армия не может их остановить, а Сталин находится в подавленном состоянии?

В отсутствие Сталина старшим в Кремле оставался Молотов, старейший член политбюро, работавший еще с Лениным и воспринимавшийся в качестве очевидного наследника вождя. Вячеслав Михайлович откровенно заговорил о том, что Сталин последние два дня подавлен, находится в прострации. Он ничем не интересуется, не проявляет никакой инициативы. Как быть?

Вот тогда и прозвучала фраза первого заместителя главы правительства Николая Вознесенского:

— Вячеслав, иди вперед, мы пойдем за тобой.