Один день без Сталина

18 ноября начальник Генштаба Франц Гальдер пометил в дневнике:

«Фон Бок, как и мы, считает, что в настоящее время обе стороны напрягают свои последние силы и что верх возьмет тот, кто проявит большее упорство. Противник тоже не имеет резервов в тылу и находится в худшем положении, чем мы».

Еще через несколько дней записал:

«Фельдмаршал фон Бок лично руководит ходом сражения под Москвой со своего передового командного пункта. Его необычайная энергия гонит войска вперед… Войска совершенно измотаны и неспособны к наступлению… Фон Бок указывает, что создалось такое положение, когда последний брошенный в бой батальон может решить исход сражения. Противник между тем подтянул на фронт свежие силы».

Бои приобрели невероятно ожесточенный характер. 23 ноября немецкие войска захватили Солнечногорск, еще один рывок – и вермахт может ворваться в Москву. На следующий день началась переброска на линию фронта семи резервных армий, сформированных для будущего контрнаступления. Саперы методично разрушали Ленинградское шоссе, взрывали мосты, ставили мины на пути вероятного продвижения противника.

27 ноября Сталин и начальник Генерального штаба маршал Шапошников связались по прямому проводу с командующим Калининским фронтом генерал-полковником Коневым:

– Противник занял Рогачев, вскоре он может обойти Москву или ваш фронт. Противник собрал с вашего фронта части и перебросил на Москву. Вам дается возможность ударить по противнику, притянуть на себя силы и избегнуть обход своего тыла и облегчить положение Западного фронта, войска которого обливаются кровью. Где думаете ударить противника, в каком районе? Удар должен быть предпринят сегодня.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – ответил Конев. – Обстановка мне понятна, принимаю все меры к организации наступления. В целях лучшей подготовки прошу начать наступление с рассветом 28 ноября.

Вождь не согласился:

– Мы считаем целесообразным начать наступление 27 числа во второй половине дня. Каждый час дорог, и откладывать неразумно. Напрягите силы и начните сегодня во второй половине дня.

– Есть, – ответил Конев. – Принято к исполнению. Сейчас отдаю все нужные распоряжения.

– Очень хорошо. Больше вас задерживать не будем. До свидания.

Контрудар стал неприятной неожиданностью для германского командования.

Когда войска вермахта завязли под Москвой, начальник Генерального штаба сухопутных сил Франц Гальдер отметил в дневнике плохое настроение генерал-полковника Фридриха Фромма, отвечавшего за подготовку резервов и поставку в войска оружия:

«Фромм рассказал о ситуации с производством вооружений. Падение производства! Он думает о необходимости заключать мир!»

Министр вооружений и боеприпасов Фриц Тодт в ноябре отправил своих работников на Восточный фронт, в штаб генерала Хайнца Гудериана в Орел. Они вернулись в глубокой депрессии: вермахт замерзает, солдаты плохо одеты, техника не готова к эксплуатации в зимних условиях. Руководители промышленности, встретившись с министром Тодтом, придерживались одного мнения:

– Война с Россией не может быть выиграна!

27 ноября Франц Гальдер записал в дневнике:

«Генерал Вагнер доложил об итогах совещания обер-квартирмейстеров. Наши войска накануне полного истощения материальных и людских сил».

Генерал Эдуард Вагнер отвечал в Генштабе сухопутных сил за снабжение армии.

Через два дня новая запись:

«Некомплект на Восточном фронте составляет 340 тысяч человек, то есть половину боевого состава пехоты. Сейчас роты в среднем имеют по 50–60 человек… Автопарк имеет не более 50 процентов исправных автомашин».

Гитлер подписал приказ, в котором требовал «сурово наказывать военнослужащих, которые под воздействием алкоголя совершали криминальные поступки». Но потребность в алкоголе перевешивала страх перед фюрером. Главков Вальтер фон Браухич вынужден был констатировать, что неумеренное потребление алкоголя разрушает мораль и дисциплину в войсках. Сотни солдат вермахта гибли, напившись. Алкоголь создавал высокий уровень небоевых потерь, становился причиной автокатастроф и самоубийств.

Ситуация для Москвы становилась все более опасной. Пружина сжалась до предела. Последнее, что могли сделать, – преградить вермахту дорогу, устроив лесные завалы на всех направлениях, ведущих к городу.

30 ноября 1941 года Щербаков отправил Сталину срочную записку:

«Товарищу СТАЛИНУ И.В.

Посылаю проект постановления ГКО о лесных завалах, разработанный при участии Московских организаций. Объем работ в пределах Московской области предстоит следующий: рубка леса будет происходить на площади 51.000 гектар, предстоит выручить от 2,5 до 3 млн. кубометров леса.

Рабочей силы потребуется от 12–15 дней – 210 000 человек».

В проекте постановления говорилось:

«Для более прочного прикрытия дальних и ближних подступов к гор. Москве Государственный Комитет Обороны постановляет:

1. Усилить строящиеся полевые укрепленные полосы системой лесных завалов на всем фронте и направлениях, выводящих к гор. Москве.

2. Лесные завалы создавать: