Один день короля Харууна

Прошли жестокие времена, когда еды было ещё меньше, чем сейчас, и все дрались, отнимая друг у друга последние крохи. То ли зима стала не такой суровой, то ли люди помягчели сердцем, но лишних детей больше не закапывали живьём, а без разрешения забеременевших женщин не выводили на площадь с позором и не били по животу, чтобы сделать им выкидыш.

Сейчас не было такого ужаса, дружелюбие и равноправие царили в городе как самая выгодная форма общения и сотрудничества. Горожане стали куда сознательнее. При правлении Харууна никто не смел потакать своим эгоистичным желаниям и заводить детей без квот. Никто не смел решать проблемы насилием. Кто поднимет руку на швею, к кому потом понесешь расползающуюся одежду? Каждый был при своем деле и каждый был незаменим. В этом состояло благо и ― Харуун видел это ― опасность. У каждого мастера были ученики, а если бы их разом не стало? Чему-то были обучены все, но не всему…

Сейчас еды было больше, можно было бы разрешить некоторый избыток населения, позволить родиться и десяти, и двадцати младенцам, но Леа, которая просиживала за расчетами едва ли не по целым дням, только морщилась, когда ей озвучивали эту мысль. Однажды она вышла из себя и нарисовала на стене башни несколько линий, каждая из которых означала количество благ и количество людей, будущее или настоящее.

– Один неурожай ― и мы погибли! ― кричала она. ― Вы что, совсем статистики не понимаете?! Двадцать человек ― это сейчас не проблема! Когда каждому будут отмерять по четверти пайка ― вот это будет проблема!

Контроль рождаемости и так уже был установлен до неё, и причём куда более доброжелательный, чем раньше, но Леа все равно дергалась, понимая, что любая случайность в супружеской связи разрушит её стройные расчёты.

Была тут и ещё одна загвоздка ― Авель Прим, в обязанности которого входила в том числе и обязанность делать записи о смерти и рождении, точно должен был знать, кто от кого рожден, чтобы потом назначать людям супругов и всеми силами избегать близкородственных браков.

Никто не хотел вырождения и голодной смерти ― первым делом было выжить, и эта мысль висела над городом, как огромный камень, грозящий сорваться с небес. Расчеты Леа, забота о животных, сбор лекарственных трав, рождение детей по разрешению ― всё это было подчинено одному.

А если они всё же опять что-то нарушили? Маленькие люди не обладали силами больших, они не летали в небесах и не вгрызались в землю, но что если неправильно поставленный светильник в храме мог разгневать богов? Что если мысль о том, чтобы выбраться за стену и пожить там, могла побудить их уничтожить людей совсем, раз уж они не смирились с поражением? А король, далёкую прабабку которого боги пощадили с тем, чтобы она взяла на себя бремя заботы о своём народе, не знал, что делать, сомневался, даже не предполагая, как поступила бы властительница Шарлотта на его месте.

О да, это Шарлотта собрала бывших больших людей, утешая их и помогая. Она налаживала связи, она сама таскала камни, которые остались после разрушения города, она хоронила умирающих. И она вытащила, вытащила больших людей из пучины ужаса и отчаяния и назвала их маленькими людьми, внушив мысль о смирении.

Королева Шарлотта терялась в веках, её далекий потомок не знал даже, откуда пошёл его род и кем они были раньше. Сказки не в счёт, в сказках люди летали на крыльях, в сказках большие люди убивали своих жён из ревности, а родственников ― из мести, и всё в воображении Харууна представало бесцветным и плоским, как он ни силился вообразить себе прошлое.

– О чём задумался? ― спросил Мелле. Он сидел на стене, свесив ноги, ему было можно, он не был потомком знатного рода, просто смуглый простолюдин с бесцветными глазами.

– О королеве Шарлотте, ― признался Харуун.

– Хм, ― ответил Мелле, видимо, ожидая продолжения. ― И что ты о ней думаешь?

– Как бы она поступила на моем месте.

– Ты про Туркаса?

Харуун кивнул, не уточнив, что Туркас был здесь только частью, предвестником беды, и далеко не единственным.

Мелле пожал плечами.

– Шарлотта была милосердна. Она бы приняла его и оставила в городе.

– Он пришёл оттуда, откуда не возвращаются, ― промолвил Харуун.

Мелле понял его.

– Мы никогда не были убийцами. Ты же знаешь, убийство человека ― табу.

– Мы всего лишь выбрасываем людей за стены города, ― фыркнул Харуун. ― Безо всего. В том числе и зимой.

– Но мы их не убиваем. Вот видишь, Туркас остался жив.

Харуун промолчал ― разговор принимал опасный оборот.

– Десять часов! ― раздался снизу голос Ханы.

– Десять часов! ― выкрикивала Кристина, которая бежала за ней вслед. Раздавался звук колотушки. ― Десять часов! Через час ― принятие в ученики!

– Мне пора, ― сказал Харуун и поднялся. ― Нужно подготовиться и прийти в школу пораньше.

– Понимаю, ― немного завистливо кивнул Мелле. Он не мог явиться, его место было здесь.

«Как хорошо, когда у каждого свое место, ― думал Харуун, спускаясь вниз по лестнице. ― И когда порядок не нарушается».