Один день мисс Петтигрю

– И обязательно тринадцатого, – умоляюще сказал Тони. – Ему не помешает немного удачи.

– Милый! – вскричала мисс Лафосс. – Подобные речи достойны еще одного поцелуя.

Тони с удовольствием принял поцелуй. Мисс Петтигрю тем временем обнаружила, что публичные демонстрации приязни больше не вызывают в ней отторжения. Раз никто, кроме нее, не находил их вызывающими, то, вероятно, и ей не стоило бы. Однако она все же была слегка озадачена. Общее настроение не соответствовало ее представлениям о поведении в подобных обстоятельствах. Мисс Дюбарри явно недоставало скромной улыбки и стыдливого румянца, а Тони не ощущал на своих плечах тяжелый груз ответственности за будущее. Затруднительно в таких условиях было дать волю подобающим случаю прекрасным чувствам, переполнявшим ее. Однако сдерживать себя дольше она не могла.

– Ах, – перебила она трепетно, – позволено ли… позволено ли мне будет присоединиться к поздравлениям по случаю…

– Ага, – сказал Тони.

– Любовь и юность… – начала мисс Петтигрю.

Мисс Лафосс и Мисс Дюбарри повернулись к ней. Мисс Петтигрю догадалась, что мисс Дюбарри готова снова напасть на нее – и не ошиблась. Мисс Петтигрю находила столь бурные проявления чувств, направленные в ее сторону, странными, но тем не менее исключительно приятными. Совершенно неподобающее поведение для порядочной дамы. Недостает той обворожительной, чисто английской сдержанности, что так ценилась на материке, но мисс Петтигрю согласна была на время наплевать на приличия.

Мисс Дюбарри подбежала к ней и крепко обняла.

– Милая, милая моя мисс Петтигрю. Я ваш вечный должник!

Глаза ее снова наполнились слезами.

– Джиневра, – вмешалась мисс Лафосс, не менее страстно. – Что бы мы без вас делали?

– Что бы вам ни понадобилось, – продолжала мисс Дюбарри, трепеща от счастья. – Что угодно, приходите тотчас же. Разгладить морщины. Покрасить волосы. Сменить лицо.

– Это еще о чем? – поинтересовался Тони.

– Ни о чем, – хором воскликнули мисс Лафосс и мисс Дюбарри.

– Чисто женский разговор, – добавила мисс Лафосс.

Мисс Дюбарри собрала свою верхнюю одежду.

– До вечера? – сказала мисс Лафосс.

– Обязательно, – сказала мисс Дюбарри.

Дверь закрылась за счастливой парой.

– Очаровательная девушка, – сказала мисс Петтигрю, – хотя ее и бывает порой сложно понять.

– Пора сваливать, – сказала мисс Лафосс, – пока остальные не набежали.

Она вышли на улицу. Мисс Лафосс поймала такси и усадила мисс Петтигрю. У цветочного магазина она остановила машину и вышла.

– Так, – сказала она, вернувшись. – Бутоньерку я заказала. А еще говорят, что у меня память никуда не годится!

– Как мило с вашей стороны, – прошептала мисс Петтигрю, затуманиваясь.

– После всего, что вы сделали для Эдит, – возразила мисс Лафосс, – что там какая-то бутоньерка?

– Но уверяю вас, – снова начала бедная мисс Петтигрю, – я вовсе…

– Никакой ложной скромности, – перебила мисс Лафосс. – Не желаю даже слушать.

Они прибыли к Онслоу Маншенс, вошли, поднялись на лифте и прошли к двери квартиры мисс Лафосс. Она вложила ключ в замок.

Мисс Петтигрю странным образом ощущала, что вернулась домой. Их выход в свет был, несомненно, волнительным и восхитительным событием, которое она теперь сможет вспоминать и обдумывать до конце своих дней, но он ни в какое сравнение не шел с тем чувством удовлетворения, как после хорошего ужина, которое овладело ей, как только она переступила порог. Радость от этого простого действия была для нее почти болезненной. Она решительно отвергла все мысли о завтрашнем дне, когда все это превратится в прекрасный сон. Сегодняшний день еще длился.

Мисс Петтигрю захлопотала. Она включила свет и электрический камин, и взбила подушки на диване, придав им манящую округлость. Алые абажуры на лампах бросали на стены теплые, уютные тени.

Мисс Лафосс сбросила свою шаль.

– Как хорошо, что никуда не надо спешить.

И она погрузилась в мягкое кресло перед камином.

Мисс Петтигрю тоже сняла шубку, но гораздо осторожнее, и аккуратно сложила ее. Чужое платье придавало ей важности в собственных глазах. Она даже ступала теперь иначе, с удивительным достоинством. Глубокий черный бархат требовал к себе уважения.

– Джиневра, садитесь же, – сказала мисс Лафосс. – Вы устанете.

– Нисколько, – возразила мисс Петтигрю. – Мне так хорошо, что об усталости не может быть и речи.

– Как ноги?

– С моими ногами, – гордо заявила мисс Петтигрю, – всегда все в порядке. Голова немного закружилась, вот и все.

– Как скажете, – улыбнулась мисс Лафосс.