Один день, одна ночь

Сергей Мишаков ни в чем особенно не сомневался, просто длинноволосый чучмек раздражал его ужасно, и потому он сказал, что книг его не читал.

– Ну что вы! – мягко упрекнула директриса. – Я вам обязательно подарю. Вы поймете, что это... необыкновенный писатель.

Что ты будешь делать! Писательница предлагала взять что-нибудь почитать, издательница предлагает книгу подарить, а он, Мишаков, вообще никаких книг не читает! Некогда ему, ясно вам?..

– У Поливановой какой характер? Взрывной?

– Ну, она бывает несдержана, конечно. Как все талантливые люди. Она не смогла бы ничего написать, если бы не ее эмоции...

Мишаков перебил:

– А эти эмоции не того... не зашкаливают?

– Простите?

– Ну, она может рассердиться и дать кому-нибудь по голове? Исключительно в порыве эмоций?

Воцарилась пауза.

– Так, – сказала наконец Анна Иосифовна. – Должно быть, я вам что-то неправильно рассказываю. Маша – очень тонкий и ранимый человек. В порыве эмоций, как вы выразились, она может заплакать или отдать гонорар за книгу чужому человеку, чтобы заплатить за операцию для ребенка. Может уехать в деревню, если считает, что сейчас у нее не идет работа, она в плохом настроении и не должна никому отравлять жизнь. Ударить по голове она не способна. Сейчас вы меня понимаете?

Вопрос был задан так, что Мишаков моментально почувствовал себя идиотом. Щеки у него покраснели, и директриса, кажется, это заметила.

– А Кулагина Анатолия, который был убит, вы знали? – спросил он.

Анна Иосифовна вздохнула. Капитан мог поклясться, что ей хочется закурить, но никаких следов курения в кабинете не было – ни пепельниц, ни зажигалок, ни сигарет. И воздух вкусный, свежий, прохладный, никакой застарелой табачной вони.

– Лично – нет, не знала. Когда-то давно немного знала его семью, у него был очень высокопоставленный отец. Они всю жизнь прожили за границей, и, насколько я знаю, сына тоже туда забрали. Он вернулся, когда перестройка была в разгаре, привез какие-то пьесы собственного сочинения, а мы тогда только начинали создавать издательство. Авторов не хватало, переводчиков, редакторов, да что там, даже бумаги не было! – Она махнула рукой, полыхнули бриллианты. – Тогда кто-то принес мне его пьесы, показать и, если подойдет, напечатать, но я отказала решительно.

– Почему?

– Плохие очень.

И посмотрела на Мишакова с улыбкой, из которой стало ясно: Анна Иосифовна, генеральный директор издательства «Алфавит», вовсе не добрая барыня, а бульдог.

Самый натуральный бульдог с железной хваткой, несокрушимыми челюстями и холодным умом.

– Года четыре назад, если мне память не изменяет, Маша просила взять на работу жену Кулагина. У них возникли сложные обстоятельства, кажется, она приезжая и без образования. Ей трудно было устроиться. Но я ее не взяла.

– Почему?

– Плоха очень.

Капитан усмехнулся.

Бульдог!.. Как есть бульдог!.. Хотя на вид нежный цветок маргаритка!..

Он дернул «молнию» на своей папке, она все время лежала у него на коленях, и от папки ему было жарко, и хотелось ее снять и положить на соседний стул, но он этого не делал из принципиальных соображений. Из нее первым делом выехали паспорта – Александра Павловича и Марии Алексеевны, вот елки-палки!

Он их взять-то взял, а отдать обратно забыл. Начисто забыл. Самое интересное, что владельцы паспортов про них забыли тоже. Просто кино с ними.

Капитан засунул паспорта обратно, и настроение у него вдруг улучшилось. Теперь-то уж точно он вызовет эту самую Марию к себе или сам к ней заедет!.. На законных, так сказать, основаниях.

Впрочем, она ему совсем не нравится. Во-первых, здоровенная лошадь, а женщина должна быть маленькой, губки сердечком, попка тоже сердечком, на голове локоны. Во-вторых, писательница. В-третьих, наврала ему, а может, и убила старого друга.

Он открыл блокнот, нахмурился, почитал из него немного, а потом спросил директрису, которая все это время рассматривала какую-то книгу из ближайшей стопки, нисколько им не интересуясь:

– Кто такой Артем Гудков?

Ему показалось, что от книги она оторвалась с трудом.

– Простите?

– У вас работал человек. Артем Гудков. Вы его не помните?

Несколько секунд она рассеянно вспоминала и вдруг охнула. Капитан уставился ей в лицо.

– Гудков... Ну да, конечно. Он у нас не работал, после испытательного срока мы договор так и не заключили...

– Почему? – перебил Мишаков. – Очень плох?

Анна Иосифовна сложила ладони, опустила на них подбородок и посмотрела сначала в стол, а потом на капитана.

– Он очень хороший журналист, но...

– Вам не подошел? – И тут его осенило: – Он выведал какие-то ваши тайны и грозился о них написать?

– Тайны? – переспросила Анна Иосифовна. – Бог с вами, какие тайны!