Один день (СИ)

========== Часть 1 ==========

Его глаза были чернее, чем небо над нашими головами. Глубже, чем океан, несущийся прямо на нас. Они смотрели на меня, но страха уже не было, только… как назвать это? Что-то такое, что я позабыл уже давно… кажется, это называлось доверием. Боже, он доверял мне, а я тащил его в ад… и он был готов умереть со мной. На мгновение я отвернулся, взглянул вперед во мрак, который стремительно пожирал противный болезненный желтушный свет фар. И он почувствовал мое сомнение, протянул руку. Этот маленький ублюдок был гораздо смелее меня, вот так сюрприз… нет, в несчастливый день родила меня мама… Отдираюсь от рычага переключения передач, сжимаю его теплые пальцы. Его улыбка шире, он так счастлив сейчас. Я тоже. И улыбаюсь ему в ответ, потому что успокоился, ведь я не один, ведь он доверяет мне. Черные волны впереди кажутся теперь незначительными, свист ветра в ушах заглушает стучащее как набат сердце. Нестерпимо яркий луч бьет по глазам, но тут же соскальзывает и исчезает, промахнувшись — ему за нами не угнаться, не теперь. Мы быстрее.

Горячий воздух, наполненный вонью потных подмышек, давно не мытых ног, и отрыжки от газировки, гоняли лопасти вентилятора. С каждым новым кругом эта чертова машина разносила потоки кислого запаха по помещению, ее гул раздражал хуже комариного писка. Пара жирных черных мух наворачивала над головой, от них лениво отмахивались. А те искали себе кусок говна, чтобы присесть и отдохнуть. Наконец, выбрали и расположились на спине толстяка, тайком жрущего мармеладных червяков. Было противно наблюдать, как его малюсенькие свинячьи глазки метались из стороны в сторону, не видит ли кто, а потом клешня с короткими пальчиками швыряла в безразмерный рот химическую гадость. Кажется, занавески взметнулись, когда он-таки пукнул. Класс заржал, словно бы эти эксцессы не происходили каждый божий день практически на всех гребаных уроках. Букет ароматов, наполняющих учебное помещение, даже учителя ушатал. Отвернувшись под предлогом записи на доске очередной даты никому не интересной гражданской войны, он прикрыл нос учебником.

Джеджун уронил голову на парту, сильно стукнувшись лбом. Как же он ненавидел этих уродов, чьи желания и стремления являлись тремя китами, на которых зиждилось их жалкое существование — поесть, поспать, потрахаться. Зловонное убожество сидело прямо перед ним, и парень уткнулся носом в сгиб локтя, чтобы не упасть в обморок от вони. К счастью гомерический хохот перекрыл звонок, и стадо животных ломанулось наружу, не слушая преподавателя, который орал им вслед домашнее задание. Дже ненавидел каждый день в их обществе, каждый урок, который он понимал на треть, ибо был не силен в английском. Список можно было продолжать бесконечно: пресная жратва, жара, местная гопота, снова эта жратва, одиночество… хотя, это даже лучше — он думал, что его, «узкоглазого», превратят в объект насмешек и издевательств. Однако его просто игнорировали. Американским недорослям в гораздо большей степени были интересны вещи материальные, гаджеты да шмотки, и чей дом разрушить в очередной угарной вечеринке. Американцы вообще представлялись ему нацией, всю жизнь положившие на алтарь праздности, все бы им тусоваться и бухать до зеленых соплей и желтушной блевотины. Возможно, большие города наполняли целеустремленные и умные молодые люди, но в такой глуши как Рузвельт, деградация была в самом расцвете.

Швырнув тетрадь в рюкзак, Дже поднялся и вышел последним. Насколько он знал, коренное население индейцев Юта выперли с насиженных мест в начале двадцатого века, а земли разобрали фермеры, однако многие люди здесь имели характерный разрез глаз и темную кожу, больше напоминающую древесную кору или красноватые пески многочисленных каньонов. Возможно, его принимали за потомка индейцев с его миндалевидными глазами и густыми, черными волосами. Правда кожа парня была довольно светлая, к тому же имя выдавало в нем корейца. В общем, равнодушие окружающих его нисколько не заботило. Хотел бы он, чтобы и дома было так же…

Около школы был небольшой парк, и там было довольно комфортно, однако стоило уйти из центра, жара дала о себе знать. Джеджун проживал на окраине, путь предстоял неблизкий, однако трястись в полусгнившем школьном автобусе не хотелось. Парень вообще старался любым возможным способом оттянуть дорогу домой. Вот и сегодня поперся пешком, хоть на небе не было и облачка, а он как назло забыл дома бейсболку. Солнце стояло высоко, горячий воздух сушил рот, отчего в гортани першило. Стоило глотнуть воды, как она тут же выступала потом на грязной шее, впитывалась в футболку, оставляя желтое пятно.