Один день солнца (сборник)

Черепков внимательно посмотрел на соседа. Как он свеж! Точно вчера и капли в рот не брал… Умылся — и как снова родился. А ведь хлестал вечером без заминок, больше пол-литра выдул один, и все как с гуся вода… Вахлак он только на вид, раскрывай варежку. С какой стати он так отметает студента? Что это ему дает? Не просто же — от щедрости души? Факт… И студент, мол, ни при чем, и мы, мол, все — тоже. А иначе бы чего мне не клепать на того же очкарика? Кати на него бочку — теперь все будешь, прав. А тут получается так, что все — чистенькие, у всех хата с краю. Ну, жу-ук!..

Черенков глядел на Олега, не мигая, и тот замолчал и отвел глаза в сторону. А слово перехватила Надя.

— Это мог сделать любой, кто ночью проходил мимо, — сказала она. — Часы, допустим, упали, а с полу и ребенок поднимет.

— Надо сказать проводнику, — предложил кто-то Черенкову.

— А вот и она, — проговорил Олег, увидев направляющуюся к ним Люду. Девушка разносила чай.

7

Пока добирались до места, Черенков успел высказаться перед Бегуновым о проводниках — в частности, о молоденькой, в куцей — выше ног — юбке. Но юбка — черт с ней, сейчас не в этом дело, — хотя вагон — это тоже, между прочим, не бордель. А вот как она себя ведет — это театр…

Проводник, говорит, отвечает за ваш покой и безопасность. Правильно. А ты где была всю дорогу? Юбку сушила? Мы, говорит, вам не сторожа — караулить у каждого… Да? А за что ты деньги получаешь? А? Хвостом крутить в другом месте надо. Тут надо работать… Вот вчера какие-то арапы охмурили солдата. В карты. Накололи — будь здоров! Кто они такие? Как попали в вагон? Кто тут, в конце концов, смотрит за порядком? Что за лавочка такая?

Верный себе Бегунов согласно кивал на ходу головой, но молчал. То, что сообщал ему обиженный и злой Черенков, не мешало делу — нужно было подготовиться к своей первой оценке положения. Часы — часами, если и украли, — тут дело, наверно, с концами: поезд не обыщешь и даже вагон не обыщешь. А может, они уже и того — давно за хвостовым вагоном, тикают где-нибудь на одной из далеких остановок. Это — как стихийное бедствие. В крайнем случае, если пострадавший упрется, будет оформлен акт — по всем правилам, в присутствии лиц, с подписями. А потом, когда минует время и не будет опасения, что обворованный на этом не остановится, а пойдет выше — в управление дороги там, в министерство, акт можно пустить хоть на кулек, под семечки. А вот Фиёнииа — дело совсем другое, теперь уж она с крючка не сойдет…

С этой последней, согревающей душу, мыслью Бегунов и вошел в служебку девятого вагона.

— Вот. Я к ней обратился, а она ноль внимания. На меня же, пацанка, еще и голос повышает, — указал Черенков на Люду.

— Кто дежурил ночью? — спросил Бегунов, хотя это ему было хорошо известно.

— Я, — глухо отозвалась Егоровна. С какой бы радостью ни говорила бы она этого, чтобы не втягиваться, не ввязнуть в неприятности дальше, но делать было нечего. — Я дежурила.

— Ага, — сказал Бегунов спокойно, как будто иного ответа не ждал. — А когда узнала о краже? То есть о пропаже?

— Когда узнала… Когда сказали, тогда и узнала.

Егоровна понимала, что все ее карты теперь — битые, но распинаться перед бригадиром все равно не хотела, ни за что. А он — как же иначе — уже взял дело в руки…

— А когда сказали?

— А как проснулся да хватился — тут и вот…

— А что же ты мне сразу не сообщила?

— Да он только проснулся-то — вот, я уж чай разносила.

— Время-то все равно какое-то прошло! Да в таких случаях!.. — Бегунов глядел на Егоровну, и его острые глаза выражали крайнее возмущение. — Нет, Фиёнина, до тебя, видно, ничего не доходит, ты все равно по-своему сделать норовишь.

— Да ты спроси его, он минуту назад пришел, — пыталась Егоровна навести ясность и оборачивалась за поддержкой к Черенкову, но тот молчал.

— Надо составлять акт, — сказал, обнажая зубы, Бегунов.

8

Когда она была моложе, ей часто писали благодарности. Вот так же разыскивали бригадира, брали у него общую тетрадь для жалоб и предложений и выносили в ней благодарности за чуткость и отличную работу. Спали пассажиры на голых досках крашеных полок — постели появились куда позже, — не всегда кипятком удавалось их напоить, не оказывалось его в станционных кубовых, а вот на тебе — писали благодарственные отзывы. Много их, самых разных людей, прошло у нее перед глазами. Кого тотчас забывала, едва успевала высадить, кого помнила не один месяц, а то и год…

…В одной из первых поездок — еще на Ригу — перевозила в общем вагоне паровозную бригаду. Двое из нее отзоревали, отужинали и быстро угомонились, а третий, помощник машиниста, молодой еще, как присоседился сбоку, так и просидел, продежурил с нею до утра. Сам притянулся и ее привязал.