Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена

Эпоха вполне искренне не придавала особого значения безнравственности. Эпикурейцы совершенно отрицали ее, стоики более чем сомневались в ее существовании. Некоторые особенно серьезно воспринимали смерть, но большинство просто полагало, что это всего лишь беззаботное окончание круга чувственных наслаждений. Порой на надгробных камнях над могилами можно было прочитать надписи вроде этой: «Бани, вино и занятия любовью – все это вредит нашему телу, но зато придает вкус жизни. Я вкушал дни моей жизни. Я пировал, я испробовал все, чего я желал. Некогда меня не было; затем я был; теперь меня снова нет – но что мне за дело до этого!»[149] Однако большинство значительных личностей, особенно такие убежденные стоики, как Гордиан, относились к смерти по-иному. Для них она означала уход во мрак; процесс погружения в забвение всеми теми, кто некогда любил и обожал их. Если, организовав блестящие похороны, вы сможете несколько продлить память о себе, то почему бы и не сделать этого? Таково было обоснование для проведения чрезвычайно дорогостоящих похорон зачастую даже совершенно незначительных личностей.

Подготовка к похоронам. В тот момент, когда Гордиан испустил дух, его сын склонился к его лицу, как бы принимая этот его последний вздох. Сразу же молодой человек трижды произнес имя своего отца «Квинт! Квинт! Квинт!», частью для того, чтобы убедиться, что отец мертв, частью как знак для оплакивания покойного рабами и вольноотпущенниками по всему большому особняку. Отправленный посыльный быстро вызвал известнейшего libitinarius’а (организатора похорон), который принял на себя обязанности сделать все необходимое наилучшим образом. В то время как дом оглашался плачем и причитаниями, профессиональные эксперты обмыли тело покойного теплой водой и сразу же сняли с его лица восковую посмертную маску.

Затем тело покойного облачили в расшитую золотом тогу, которую он мог носить в бытность свою магистратом, и в таком виде уложили на золоченом ложе в атрии ногами к дверям, около которых в знак траура в доме поставили связки ветвей кипариса и сосны. Были призваны опытные бальзамировщики, и отложили погребение на неделю. Чуть позже оказалось, что можно было и не делать этого – церемония состоялась через два дня, – времени вполне хватило, чтобы подготовить громадный погребальный костер и выполнить некоторые необходимые формальности.

Древние традиции требовали, чтобы каждое погребение производилось ночью, так что погребальные факелы вдоль улиц были столь же обычны, как и более яркие свадебные факелы во время брачных торжеств. Но во времена Империи самые впечатляющие церемонии, разумеется, проводились только в дневное время, хотя даже тогда все же можно было увидеть во время прохода процессий несколько факелоносцев.

Организация погребальной церемонии, вне всякого сомнения, требовала исключительного мастерства. Если покойный происходил из древней фамилии, следовало нанять особых людей – они понесут все посмертные восковые маски, которые обычно хранились в атрии, и будут облачены в сделанные из подручных материалов или взятые напрокат костюмы консулов, преторов и т. д. Собирали также все необходимые в этом случае аксессуары. Прежде всего в дом покойного следовало явиться искусному греку-актеру, отобранному частично из-за определенного физического сходства с умершим. Это будет archimimus, который после подробнейших разговоров с вольноотпущенниками Гордиана и даже с его сыном должен будет изучить речь, манеры поведения и личные слабости ушедшего, чтобы потом более-менее правдоподобно предстать в его образе.

Погребальная процессия. Демонстрация масок «предков». Наконец, в заранее выбранное время – когда можно привлечь наибольшее внимание окружающих – со всех улиц, где у Гордиана были друзья, к небу начали возноситься крики. Так звучал традиционный призыв, произносившийся на своеобразной архаичной латыни. «Этот гражданин, Квинт Гордиан, отходит ко смерти. Всем, кто может себе это позволить, настало время присутствовать при его погребении. Сейчас он покидает свой родной дом!» И вот уже процессия следует по улицам, возглавляемая организатором похорон – напыщенным designator’ом.