Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там

По-видимому, причина в том, что вино в кратере сильно разбавлено водой. Как говорится, в первый кратер налей побольше воды – будет торжественное собрание; во втором смешай воду с вином в равных пропорциях – будет дружеское застолье; в третьем подавай почти неразбавленное вино – и начнется настоящее веселье. Сейчас самое время переходить к более крепкому вину. Тем не менее и для третьего кратера воды не пожалели – в том числе и из-за этого юноши, хмуро уставившегося на огромный сосуд.

На данном этапе чрезмерное увлечение алкоголем не приветствуется: торжественное мероприятие все еще продолжается, а настоящее веселье начнется уже после того, как свадебная процессия прибудет в дом жениха. Старшие гости наконец лягут спать, а молодые смогут от души веселиться всю ночь – впрочем, им не терпится заняться этим уже сейчас.

Невесту готовят к самому важному дню [93]

Формион и сам думает, что пора бы уже зажечь факелы и начать выстраиваться в процессию. Но эта свадьба постоянно откладывалась с тех самых пор, как было объявлено о помолвке, и стоит ли удивляться очередной, уже, кажется, последней задержке? Конечно, привыкшего к дисциплине военного это несколько раздражает, но Формион напоминает себе, что, во‐первых, здесь командует не он, а во‐вторых, свадьбы вовсе не военные кампании.

– Ты еще вспомнишь, как хорошо было этой ночью, когда окажешься под стенами Сиракуз! – обещает он молодому человеку.

Тот делает еще один глоток вина.

– О да! Алкивиад всем покажет, как нужно воевать!

Многие молодые афиняне невысокого мнения о полководцах, командовавших в годы последней войны. Зато перед Алкивиадом они преклоняются: он и прекрасный воин, и прирожденный дипломат. Молодежи кажется, что Демосфен одолел спартанцев благодаря чистому везению, но, если афинянам придется воевать с ними снова, их ждет легкая победа.

Формион с этим категорически не согласен. Воевать со спартанцами всегда было и всегда будет непросто. Но Алкивиад увлек за собой горячие головы.

Когда спартанцы напали в прошлый раз, во всем мире не было города, подготовленного к войне лучше, чем Афины. Конфликт не стал для афинян неожиданностью, они сделали все возможное, чтобы пережить эту бурю. Увы, на войне никогда и ничего не идет по плану.

Формион напоминает об этом юноше, но тот лишь презрительно усмехается.

– Ах да, Перикл и его гениальный план!

Он произносит имя «Перикл» так, словно оно вызывает у него оскомину.

План Перикла состоял в том, чтобы не сражаться со спартанцами в Аттике. Он убедил сельское население укрыться за городскими стенами Афин: в этом случае спартанцы могли уничтожить урожай, но афинянам хватило бы зерна, поставляемого с берегов Понта Эвксинского.

Юноша ставит чашу на стол с такой силой, что из нее выплескивается вино.

– Перикл ошибался!

На самом деле Перикл мог предвидеть чуму. Когда десятки тысяч беженцев заполонили весь город – каждый двор и каждую канаву, – стоило ожидать эпидемии. А с учетом того, что пропитание афинянам доставляли корабли со всего мира, заодно распространявшие всевозможные болезни, вспышка была практически неминуемой. В общем, в гениальном плане Перикла имелись существенные изъяны.

Неожиданно юноша резко подается вперед, и Формион уворачивается, чтобы не дышать его перегаром.

– Перикл – виновник всех наших бед!

– Тише! – резко окорачивает его Формион. – А не то нам придется выйти подышать свежим воздухом. Тебе вино ударило в голову.

В конце концов, это свадьба, и в такой радостный день вряд ли уместно говорить о чуме – особенно о той самой чуме. Перикл не смог ее предотвратить и сам стал ее жертвой вместе с тысячами других афинян. Пришлось отказаться от запланированного наступления во Фракии, потому что у Афин практически не осталось армии. Нужно было любой ценой спасти флот, без которого город точно погиб бы.

Поначалу для Афин этот год был одним из самых здоровых. Болезнь внезапно обрушилась на Пирей. Пришла она из Египта и не щадила ни слабых, ни сильных, ни стариков, ни детей. Не помогали ни врачи, ни молитвы в храмах. Заболевшие либо умирали, либо выживали, и выздоровевшие верили, что в будущем никакая болезнь не будет для них смертельной.

Болезнь не просто убивала людей. Она погрузила город в хаос. Афиняне грабили, насиловали и убивали, думая, что просто не доживут до наказания. И никто не заботился об охране порядка: в этом не видели смысла. Всем без исключения грозила более суровая кара, и казалось естественным насладиться хоть чем-то в оставшееся время.

Формион прикидывает: юноше в ту пору должно было быть лет четырнадцать. Красивый мальчик легко мог стать жертвой разгуливавших по улицам насильников. Впрочем, вряд ли он вообще осмелился бы выйти из дома: канавы были полны незахороненных тел, которые грызли собаки, пока чума не убивала и собак. Прямо на улицах горели погребальные костры, для розжига использовали сломанную мебель и утварь. И пока одни совершали погребальные обряды, другие бросали в костер все новые тела.