Один долгий вечер (СИ)

Таю прошиб пот — липкий, неприятный, пахнущий страхом. Она тоскливо пыталась наблюдать за едущими навстречу машинами, вернее, их фарами, но не могла сосредоточиться — изображение перед глазами будто прыгало. Рядом вплотную сидел ухмыляющийся Коробейников и не сводил с неё глаз, положив ладонь ей чуть выше разодранной коленки.

Иногда она встречалась затравленным взглядом с Ваней в зеркале заднего вида. Его яркие, красивые глаза были холодны и даже жестоки. По отношению к ней. Перелётный не видел в ней человека, как это делало и большинство одноклассников. Она для него была Таей Синёвой, не больше и не меньше.

И конечно, пощады не будет — это девушка видела в его взгляде. Он ни минуты не сомневался в задуманном.

На секунду она подумала, что, может, стоит попросить его отпустить, как-то вразумить… но тут же сникла. Это только разозлит и лишний раз напомнит ему, кто такая Таисия Синёва — девочка-сирота из бедной семьи, за которую никто не заступится, только Олег и всё. А Олега он сейчас ненавидел, значит, её судьба решена.

— Я хочу в туалет, — неожиданно для себя услышала она свой голос. Потом прокашлялась и повторила свою просьбу.

Глаза Вани всплыли в тёмном зеркале — сзади никто не ехал.

— Потерпишь, — зло процедил он.

Она покачала головой: — Нет, не могу. Я целый день терпела.

Тая говорила спокойно и сама ужасалась своему хладнокровию. Её могли убить через полчаса, а её интересуют такие простые вещи.

Ваня остановил машину, и девушка унизительно писала возле машины под их взглядами. А когда поехали дальше, что-то внутри успокоилось, и почему-то вспомнился один весенний вечер с любимым… Всю дорогу до дачи Перелётного Тая думала только об этом, заставляя себя не ощущать ледяного холода в груди…

Они с Олегом сидели на лавочке под густым шатром деревьев. Стояла ясная весенняя ночь, почти полнолуние, и только несколько выбеленных облачков клубились в небе.

Сегодня днём был праздник — последний звонок, 25 мая, и в школе одноклассники по этому случаю были нервно-возбуждены и веселы. Только Тая, как всегда, не принимала участия в празднике. Она была одна, стояла, ни с кем не общаясь, изредка улыбаясь шуткам одноклассниц, которые воспринимали её равнодушно. Как предмет мебели.

Но с того момента, как появился на линейке Олег, одетый в кремовый костюм с галстуком, всё вдруг изменилось. Девушки стали бросать завистливые взгляды на эту странную парочку — принца и Золушку, взявшихся за руки. Всем сразу становилось заметно, что они любят друг друга по тем украдким взглядам и нежным улыбкам, посланным друг другу.

А день, перешедший в вечер, почему-то навевал девушке грустные мысли. Она сидела на коленях у Олега, обняв его, и скрывала бессильные слёзы. Что будет дальше с ними, ведь скоро закончатся занятия, грядёт учёба в другом месте, а осенью дед наверняка её выгонит…

Он повернул её личико к себе и стал целовать, прекрасно понимая, почему она плачет. Он хотел успокоить, внушить Тае, что ничего не изменится, всё пойдёт, как и раньше. Он будет рядом, они будут вместе. Но она не могла остановиться, сдерживала себя, пока судорожные всхлипывания не вырвались наружу, а тело не стала бить дрожь.

— Тая, ты не веришь мне? — спросил отчаявшийся Олег. — Хочешь, мы подадим заявление в ЗАГС? Мне безразлично мнение родителей. Им можно пока и не говорить. Устрою тебя в общежитии колледжа или института, где ты будешь учиться. Будем вместе там жить. Слышишь?

Она глубоко вздохнула, заморгав. Он впервые после 1 января снова заговорил о женитьбе. И такие чёткие планы раньше не рассматривались ими. Жизнь текла и текла, как могла. Скрывались от Перелётного, гуляли, целовались в подъезде и иногда, когда делалось невмоготу, занимались любовью, прячась в роще.

Пока было холодно, такие минуты выпадали редко. Он не рисковал пригласить её к себе домой, а на подъезде не настаивал, хотя тело ломило от того, что она находилась рядом — такая нежная, красивая, и такая недоступная. Просто помнились жестокие слова отца, сказанные ей о том, что она дворовая девчонка и заслуживает только любви в подворотне. Весна стала освобождением от ненасытных, голодных поцелуев и объятий. Они уходили вечером в рощу и возвращались оттуда глубокой ночью.

— Твои родители не дадут, — наконец выдавила она, чуть успокоившись от его уверенных слов.

— А кто им будет говорить об этом? Когда узнают, то поздно будет.

— Ты не боишься отца?

Олег хмыкнул. В его лице промелькнуло столько самоуверенности, что было бы глупо задавать такие вопросы.

— С чего я буду его бояться? Перебесится, — махнул он.

Тая неровно вздохнула: — А мне очень страшно. Помнишь, вчера мы были в лесу? И… ну…

Он улыбнулся в синем свете луны и поцеловал её в шею.

— Конечно, помню, и не только в лесу, — нескромно намекнул Олег на эту самую лавочку в половину двенадцатого ночи и на то, чем они здесь занимались.

Пройдёт много лет, а эти самые лавочки, стоящие под старыми липами возле дома, будут напоминать ему запретные удовольствия юности и их с Таей трудное время больших перемен.