Один-единственный

Чем дальше они летели, тем труднее было Дэниелу не думать о том, что прямо под ним, на расстоянии трех тысяч футов, — только поверхность Атлантического океана.

— Ты в порядке? — спросил его Мэтти. - Да.

— Неприятный перелет. Дэниел посмотрел отцу в глаза.

— Я не заметил.

— Самолет лягается, точно необъезженная лошадь.

— Спасибо за моральную поддержку, папочка. Мэтти подался в своем кресле вперед, склоняясь к сыну и опираясь локтями о колени.

— В самолете, по дороге из Флориды, мы с твоей матерью разговаривали о тебе. Черт знает, откуда у тебя этот страх перед перелетами? Все остальные Бронсоны чувствуют себя в воздухе, как дикие утки.

— Это боязнь высоты, папа. Проблемы с полетами — лишь производное.

— Хотелось бы мне, однако, докопаться до причины всего этого.

— Почему бы нам не подключить к расследованию Интерпол? — Дэниел прекрасно понимал, что отец пытается отвлечь его от мыслей о предстоящем, и был благодарен ему за эти старания, но сегодня просто не мог переключиться на добродушный ироничный тон, в котором они привыкли разговаривать. Все его чувства были слишком напряжены, слишком готовы вырваться на поверхность. Помолчав, он снова заговорил: — Я у тебя в долгу, отец. Если бы ты не... — Он так и не смог закончить фразу.

— Слепая удача, — прервал его Мэтти, нервно попыхивая сигарой. — Не будь Джо таким любителем потрепаться, мы бы до сих пор не обнаружили ее следов. Остается только надеяться, что они действительно направились в Перро.

— Они могли направиться только туда. Семейка Малро попытается использовать Изабель так же, как они использовали ее сестру.

— Говорю тебе, Интерпол с этим делом справится. Они знают свою работу.

— Да, — ответил Дэниел. — Но они не влюблены в Изабель.

Мэтти взглянул на сына.

— Ну вот, ты наконец-то понял. А я-то уж думал, сколько тебе еще потребуется времени.

— Ты прав, я слишком долго шел к этому.

Дэнни готов был отдать все, чем владел, за одну только возможность сказать об этом Изабель.

Она ожидала, что ее поселят в старых апартаментах, но Эрик проводил ее в противоположное крыло замка, в комнату на первом этаже. Это было маленькое и абсолютно изолированное от всех остальных помещение, хотя и довольно прилично обставленное.

— Я бы предпочла свои прежние покои, — сказала Изабель, проведя пальцем по слегка запыленной поверхности ночного столика.

— Мне так жаль, дорогая девочка, но та часть замка в аварийном состоянии: старые трубы совсем износились.

— Полагаю, это не так уж важно, — ответила Изабель, пытаясь не обращать внимания на неприятный холодок, отчего-то пробежавший по спине. — Ведь я уеду сразу же после похорон. — Она посмотрела на Эрика. — Когда они назначены?

— В четыре.

Изабель потерла поясницу.

— Ума не приложу, во что мне переодеться. Ведь в таком виде неприлично...

— Не волнуйся, дорогая девочка. Обо всем позаботятся. — Эрик поцеловал ее в обе щеки. — Поспи. Обсудим все, когда ты проснешься.

Он закрыл за собой дверь, и Изабель осталась совсем одна. На столике стояла корзинка с фруктами. Принцесса взяла яблоко, но после зимовки в темных кладовых оно стало каким-то ватным и безвкусным. В замке было совсем тихо, слишком тихо для такого времени суток. Изабель встала у окна и посмотрела на сады, расстилавшиеся внизу, на склоне. За живыми изгородями давно не ухаживали: тут и там во все стороны торчали новые нестриженые побеги, нарушая привычные глазу строгие геометрические линии. Каменные дорожки, по которым со своими собаками любил гулять отец, едва виднелись под пробившимися из-под плит сорняками, а розовые кусты, которые Изабель так любила с детства, вообще исчезли. Вместо них были высажены азалии.

Ей вдруг показалось, что она заброшена в какой-то потусторонний мир. Границы возможного и невероятного были настолько размыты, что создавалось ощущение нереальности всего происходящего.

Со стороны псарни донесся лай отцовского любимца, Корджиса. Бертран категорически возражал против содержания собак на цепи. «Это общительные животные. Нельзя изолировать их от человеческого общества», — многозначительно говаривал он, а Изабель всегда испытывала при этом горькую обиду. Ведь со своей младшей дочерью он обошелся хуже, чем с собакой, запер ее подальше, в монастырском пансионе.

Очевидно, Джулиана с радостью избавилась от ненавистного Корджиса, при первой возможности сослав его в эту собачью тюрьму, благо, никто теперь не мог помешать ей. «Бедные звери, — подумала Изабель. — Они ведь даже не понимают, за что попали в такую немилость. Когда-то и я была, как они, и тоже не находила объяснения своему изгнанию из родного дома».