Один экзорцист хорошо, а два — лучше (СИ)

Иму мельком посмотрел на меня, уголки его губ слегка приподнялись. И тут же я почувствовала лёгкое прикосновение, словно по щеке погладили тёплой ладонью. Боль сразу отступила.

— Абсолют, — прошипел Серебряный. На его лице проступил самый настоящий страх.

Это не сон! Совершенно точно не сон! Иму ДЕЙСТВИТЕЛЬНО здесь!

Для моего бедного сердца это оказалось уже чересчур. Сначала оно зашлось в диком темпе, а потом сжалось так, что мне не хватило воздуха. Уже оседая на пол, я увидела, как Иму чуть склонился к отцу, почти нежно удерживая его за шею, тихо сказал:

— Поговорим в другом месте, — и утащил во тьму.

Эпилог

Наверное, моё хобби — падать в обмороки. По крайней мере, я делаю это чаще, чем занимаюсь какими-либо увлечениями. Даже привыкла как-то. Пробуждения теперь даются легче, практически без последствий для психики. Подумаешь, свалилась в очередной раз. Делов-то.

Сегодняшнее пробуждение оказалось скорее приятным — без дурноты, головокружения и горечи во рту. Что-то мягкое щекотало плечо, будто кисточкой из лебяжьего пуха водили.

Я лениво приоткрыла глаза, тут же закрыла, посчитала до пяти и открыла вновь, уже совсем не лениво. Всё-таки сплю, и этот сон самый прекрасный из всех, что я видела. Иначе как объяснить то, что Иму сидит у изголовья, склонив ко мне лицо, и смотрит, не отрываясь. А плечо щекочет упавшая прядь его волос.

Я уже несколько раз видела его во сне, но так — впервые. Ни разу он не был настолько досягаем — руку протянуть, и можно коснуться. Слёзы уже стояли комом в горле, и чтобы не разреветься, я глубоко вздохнула несколько раз.

— Это не сон, — сказал Иму. При звуке его голоса меня прошило дрожью от макушки до пяток.

— Значит, правда вернулся, — улыбнулась я дрожащей улыбкой, не веря ни своим глазам, ни ушам, ни разуму. Страшно было и глаза отвести — наверняка сразу же исчезнет. От одной мысли что сейчас всё может закончиться, хочется орать. Не отпущу больше. Даже если это сон, не отпущу!

— Вернулся, — Иму улыбнулся в ответ, а меня бросило в жар. — Прости, что заставил ждать.

Только сейчас заметила, что он держит меня за руку, и от места соприкосновения по всему телу разливается ровное тепло. Я чуть пошевелилась, переплетая наши пальцы, но так и не решилась отвести от него взгляда.

— Иму, нет, это ты меня прости! За то, что уехала, что тебе пришлось снова меня искать. Я потом столько раз пожалела об этом решении, я не должна была, я…

Лёгкие скрутило судорогой, пришлось замолчать и хватать ртом воздух. Только сейчас поняла, как плохо, как одиноко мне было всё это время. Насколько густая тьма клубилась вокруг меня. Даже когда с оптимизмом смотрела вперёд, по сути была мертва. Даже когда думала, что почти счастлива. Сейчас это казалось лишь попыткой создать нечто из пустоты. Ведь переполняющие меня чувства, не шли ни в какое сравнение с теми жалкими крохами счастья, что мне удалось урвать за время после переезда.

— Ты всё сделала правильно, — Иму успокаивающе погладил по голове, и, как когда-то давно, я потянулась к нему, обняла, вдохнула родной запах жаркого летнего дня, чувствуя, как возрождаюсь к жизни и больше всего боясь, что мираж сейчас всё-таки развеется. В его объятиях так хорошо, лучше, чем раньше. А тепло, перетекающее в меня вместе с его мыслями и чувствами, заставляло сердце рваться сквозь грудную клетку, к нему, лишь бы быть ещё ближе.

— Неправда. Не смогу себе простить, что снова заставила тебя метаться из зеркала в зеркало. Заставила страдать. Просто исчезла. Из эгоизма доказать что-то тебе и себе.

— Ты победила своё отчаяние, стала целостнее, разве не это главное? Тебе пришлось многое пережить. Справляться в одиночку. Я горжусь тобой.

— Не справилась, — прошептала я, прижимаясь к нему изо всех сил и сглатывая ком в горле. Чувствуя, как прерывается и ломается голос. — Теперь понимаю, что не справилась. Без тебя всё было не по-настоящему. Будто я только и делала, что ждала, верила в самой глубине души, что вернёшься.

«Лишь потому не наделала глупостей», — додумала про себя, но Иму легко прочитал эту мысль, выудил её из самых глубин моего подсознания. Не хочу, чтобы он понял, как часто я думала о смерти, пока не удалось взять себя в руки. Не хочу, потому что знаю, как ему будет больно. Он пожертвовал собой, чтобы спасти меня, а чуть всё не испортила.

Иму напрягся в моих руках, взгляд его потемнел. Конечно, он читает меня, словно открытую книгу. А я чувствовала его боль и без ментального единения. Как и то, насколько для него важна. Что он испытывал те же муки, так же не мог жить без меня, как я не мыслила жизни без него. Что все мои чувства — отражение и продолжение тех, что горят в его груди. Что он тоже умирал не раз, только потому, что меня не было рядом. Хочется кричать «Я люблю тебя» столько раз, сколько понадобится, чтобы хоть немного заглушить эту боль.

— Прости, — зашептала я ему в ухо, потёрлась щекой о его щёку. — За то, что не оказалась достаточно сильной.

— Ты очень сильная, — возразил он. — Но тебе больше не придётся оставаться одной. Теперь я смогу защитить нас от чего угодно.