Один год

- И ты не пей, - сказала она, отодвигая от него чашку.

Но он выпил и эту чашку, и еще две. Он очень волновался. Ему все казалось, что Клавдия встанет и уйдет.

- Ты не скучай, - говорил он ей, - ты кушай. Ты не смотри на меня, что я не кушаю, я, когда пью, я не могу кушать. На-ка, съешь яблоко.

Она не ела и улыбалась.

- Что ты улыбаешься, - спрашивал он раздраженно, - чего нашла смешного?

- Так, - отвечала Клавдия.

Водка согрела его, он раздражался все больше, ему не нравилось, что Клавдия улыбается.

- Ничего смешного, - говорил он, наливая в чашку портвейн, - на, выпей.

- Не хочу.

- Дамское же, сладенькое.

- Не буду.

- Тогда я выпью.

- Пей, если дурной.

Он выпил сладкое противное вино и закурил папиросу. Он косил немного. Алкоголь сделал его вдруг настороженным, подозрительным.

- Ты за мной не следи, - сказал он, - не следи, что у меня много денег. Я на транспорте премию получил и теперь гуляю. Как ты считаешь - могу я гулять на премию?

Клавдия перестала улыбаться.

- Можешь, Коля, - сказала она твердо.

Он взглянул на нее, ему показалось, что она издевается над ним, почему Коля? И встретился с ее глазами. Теперь он вспомнил, почему Коля.

- А как твоего мужика звали? - спросил Жмакин. - Которого ты метлой? Как его звали?

- Алексеем. Лешей.

Он засмеялся и покрутил головой. Клавдия сидела серьезная, кутаясь в платок.

- Дочка спит?

- Спит.

- А мы гуляем, - сказал Жмакин, - верно? Все спят, а мы гуляем. И дочка спит, и гражданин Корчмаренко спит, и Женька спит. А у нас вся жизнь в огнях.

- Где же ты огни увидел? - спросила Клавдия.

- Все в порядке, - сказал Жмакин, - все, Клавочка, в порядке.

Она внимательно на него посмотрела, потом вздохнула.

- Пьяненький?

Встала, подошла к нему, взяла его за волосы и отогнула ему голову слегка назад.

- Псих ты, - медленно говорила она, - что ты за человек такой? Пьяный, совсем пьяный...

Он закрыл глаза: ему сделалось легко, немного качало.

- Клавдя, - сказал он, опять открыв глаза, - Клавденька...

Ему захотелось плакать. Она гладила его по лицу, потом он почувствовал, что она целует его мягкими, горячими раскрытыми губами в щеки, в переносицу, в висок.

- Клавдя, - говорил он тихо и покашливал. - Клавденька, выходи за меня замуж. А? Я тебя с дочкой возьму. И поедем куда-нибудь. На линию. - Он вспомнил это слово и убежденно его повторял. - На линию поедем. А? И на линии, знаешь? Устроимся. Чего тебе здесь?

Он налил себе еще из бутылки и выпил, потом протянул Клавдии яблоко.

- На.

Она взяла, смеясь.

- Ешь.

Она откусила.

Жмакин потирал лицо ладонью. Мысли разбегались, он не мог их собрать.

- Я, Клавдя, напился, - сказал он, - но это ничего не значит. Все будет в порядочке... Выйдешь за меня?

- Нет, - сказала она серьезно.

- Почему?

- Не выйду, - сказала она. - Ты пьяненький и болтаешь пустяки разные. Иди лучше спать ложись, и я пойду. Ночь уже.

- Ты не пойдешь, - сказал он.

- Почему?

- Ты здесь ляжешь!

Он поднялся и с трудом подошел к ней. Она молчала. Жмакин неловко обнял ее за шею и поцеловал в горячий рот.

- Клавка, - сказал он, - живо!

- Не дури, - строго ответила она, - какой командир!

И отошла к печке. Он смотрел, как она швыряла дрова в огонь, как заглянула - хорошо ли горят, как поднялась и поправила платок на плечах. Он сел на постель. Его раздражало Клавдино спокойствие, ее уверенность, неторопливые и плавные движения.

- Поди сюда, - сказал он.

Она подошла. Кровать была невысокая. Жмакин, не вставая, обнял ноги Клавдии выше колен. Она уперлась ладонями в его плечи. Он уже ничего толком не соображал, но она все же вырвалась от него и прикрутила фитиль в керосиновой лампе, потом дунула в стекло. Сразу обозначился серебристый квадрат окна. В комнате стало теплее и тихо сделалось так, что Жмакин услышал, как Клавдия расстегивает на себе какие-то кнопки. Одна не расстегнулась, и Клавдия дернула материю с такой силой, что материя разорвалась. Он сидел в той же позе, упираясь руками в колени и глядя в темноту, туда, где, вероятно, раздевалась Клавдия. Она сбросила туфли. Потом он услышал шелестящий легкий звук снимаемых чулок. Потом что-то стукнулось едва слышно - вероятно, пряжка от подвязки, и тотчас же Клавдия оказалась перед ним, но он ее не увидел, она встала на кровать, отбросила ногой одеяло и легла, закрывшись до горла.

- Ну, - сказала она, - Коля!

Он разделся и лег рядом с ней, не веря всему тому, что произошло, и немного уже презирая Клавдию, как привык презирать тех женщин, которые ему отдавались.

- Коля, - говорила она едва слышным шепотом и целовала его в грудь, в шею, в плечи.