Один год из жизни профессора

– Знаешь что, в форме ты или нет – это не важно. Поехали на Фонтанку. Посидим, поговорим по-человечески. Закажем еду в ресторане напротив или сходим туда, если будет настроение.

И они поехали. На Фонтанке Германов устроил Ольгу на диване в кабинете. Легла она явно с облегчением – сил видно еще было мало. Да и рана болела. Сначала она, правда, заглянула в спальню и захихикала, увидев вместо роскошного двуспального ложа узкую кушетку.

Лииса обрадовалась Ольге. Обеспечила их самоваром и сервировала богатый набор закусок из ресторана напротив. Ели, пили чай, а потом просто говорили долго, до позднего вечера. Ольга сначала была сдержанна, потом разговорилась. Но, в основном, делилась дорожными наблюдениями. Из ее коротких фраз-намеков Германов понял, что она участвовала, строго говоря, в совместной рекогносцировке спецслужб БФ и НКР. Ехали они в Испанию под видом журналистов. Никто особой опасности в такой поездке в начале и не видел, и кто же знал, что из пяти ее участников домой вернутся трое.

– Надеюсь, что и наши, и киевляне им помогут, – как заклинание повторяла Ольга. – Там просто ужас. Итальянцы нагнали своих солдат, авиацию, а на стороне Республики царит полный бардак. Но если их опрокинут, то там будет уже не просвещенная монархия, а откровенное средневековье.

– Не очень понимаю, что мы можем сделать, – Германов размышлял вслух. – У киевлян есть хотя бы военное производство и им есть, что туда послать: танки там, артиллерию. А мы? Крейсер им что ли построить? Долго, да и вряд ли нужен.

– У нас же огромные склады оружия с той войны остались. Сколько это может храниться? А там даже винтовок простых не хватает для ополчения. И торговый флот у нас будь здоров. Англичане отследить все не сумеют. Если бы еще сибиряков к этому делу подтянуть… Но их надо чем-то заинтересовать. Купцы…

– Ты вот что, посоветуй своим обратить внимание сибиряков на испанские рудники. Это им как раз может быть очень интересно.

– Они же конкуренты?

– Самый эффективный способ конкурентной борьбы, чтобы ты знала, это приобретение активов соперника. После этого он точно выбывает из игры. А сейчас испанские рудники мало чего стоят. И желающие прикупить их явно в очереди не стоят.

– Спасибо. Главное, понимаешь, там мирное население очень страдает. Бомбят города, защиты от авиации у республиканцев почти нет. И жестокость страшная с обеих сторон. Люди как будто забыли, что много лет жили бок о бок. Соседей расстреливают из-зарасхождений в политических взглядах.

– Особенности будущих войн. Средства борьбы не избирательны, а удары наносятся не только по войскам, но и по полувоенным, и вообще мирным объектам. И это итальянцы. Вояки из последних. Представь себе, что будет, если война охватит всю Европу, и в бой пойдет авиация серьезных стран. А гражданская война – штука страшная. Я иногда думаю, что мы чудом мимо нее проскочили. Был какой-то момент, знаешь, после октября 17-го – я тогда только с фронта вернулся и посмотрел тут на все это – когда вдруг показалось, что надо опять брать в руки оружие и идти против красных. Они же весь уклад жизни начали рушить. А потом вдруг снялись и уехали в Киев. А те, кто остался, оказались в таком меньшинстве, что потрепыхались слегка и сами уступили. Какое-то, знаешь, болотистое время наступило. Война кончилась, а радости нет. Все в практических делах – выживают. А вот если бы у нас полыхнуло…

– А там, как ты говоришь, как раз и полыхнуло. Причем я даже не знаю, кого эти республиканцы больше ненавидят: монархистов или друг друга. Там половина военных неудач именно и происходит из-за того, что они подставляют друг друга под вражеские удары. В тылу и людей, и оружия больше, чем на фронте. Все ждут какого-то подвоха от своих политических союзников. То ли опасаются переворотов, то ли их сами готовят. А людей жалко.

– Война-с, а ты как думала. Ладно, ты мне лучше скажи, как мы дальше будем? Ты опять пропадешь или все же будем здесь встречаться?

– Ни то, ни другое, извини. Через пару недель мы едем в Париж. Порознь, правда. Ничему не удивляйся, пожалуйста, и не отказывайся от предложения, которое тебе на-днях будет сделано. Тебе сейчас, наверное, пора домой? Не возражаешь, если я тут у тебя сегодня останусь? А то что-то совсем меня разморило, нет сил к себе домой ехать.

Конечно, Германов не возражал. Они еще долго просто разговаривали. На этот раз Ольга как бы приоткрылась, и Германов впервые довольно много узнал о ее прошлом. Самые юные годы девушки пришлись на смутное время после завершения Великой войны. Досталось ей тогда изрядно. Отсюда и странный выбор профессии, и полное отсутствие тяготения к собственному домашнему очагу. Ольга призналась Германову, что после пережитого в юности она до 25 лет не могла даже представить себе близость с мужчиной, да и после воспринимала эту сторону жизни без большого удовольствия.

– Не столько романы, сколько служебные задания, – грустно пошутила она, – так и к тебе сначала относилась, а в Испании недавно впервые поймала себя на мысли, что думаю о тебе, как-то иначе.