Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

Когда работа спорилась, Шекспир, не останавливаясь, писал пьесу за пьесой. И хотя, скорее всего, он писал их поочередно, четыре пьесы, созданные в 1599 году, были в его сознании связаны неразрывными узами, и потому образы одной плавно перетекали в другую. В начале года Шекспир сочинил «Генриха V», в пятом акте которого, в Прологе, «лорд-мэр и олдермены в пышных платьях, / Как римские сенаторы идут»; в «Гамлете», написанном на исходе 1599-го, Горацио упоминает о тех временах, когда «пал могучий Юлий» (I, 1). О том, что, работая над «Юлием Цезарем», Шекспир уже думал об Арденском лесе, свидетельствует метафора из надгробной речи Антония:

Прости мне, Юлий. Как олень затравлен,
Ты здесь лежишь, охотники ж стоят,
Обагрены твоею алой кровью.
Весь мир был лесом этого оленя,
А он, о мир, был сердцем для тебя.
Да, как олень, сражен толпою знати.
Ты здесь лежишь. (

 III, 1 )

В то же время, начав «Как вам это понравится», Шекспир все еще не забыл о событиях своей римской истории. В пятом акте комедии Розалинда замечает, словно невзначай: «Ничего, но могло быть внезапнее — разве драка между двумя козлами или похвальба Цезаря: „Пришел, увидел, победил“» (V, 2). Говоря о смертельно раненом олене, Жак обвиняет охотников так, словно он недавно смотрел «Юлия Цезаря», — они «тираны» и «узурпаторы» (II, 1); впоследствии Жак предлагает представить охотника «герцогу как римского победителя» (IV, 2). Жак-меланхолик — предвестник Гамлета, хотя этот герой, к своему несчастью, и появляется у Шекспира в пасторальной комедии, где отрешенность от мира и цинизм вызывают лишь усмешку и не воспринимаются как черты трагического величия. В «Гамлете» еще слышнее связь с другими пьесами Шекспира, особенно в словах Полония: «Я изображал Юлия Цезаря; я был убит на Капитолии; меня убил Брут» (III, 2). Возможно, эту роль, как и роль Цезаря, исполнял Джон Хеминг, которому часто поручали играть стариков. Ричард Бербедж дважды убивал на сцене Джона Хеминга (вероятно, публика Глобуса оценила этот шекспировский ход) — в «Юлии Цезаре», где играл Брута, и в «Гамлете» — как принц датский.

Глобус сыграл важнейшую роль в становлении и обновлении шекспировской драматургии. Шекспир — первый современный драматург, который сумел так сблизить зрителя и актера. Если бы труппе не удалось разобрать Театр по бревнышку и переправить его на другой берег Темзы, история английской литературы сейчас выглядела бы иначе. До появления Глобуса в разных театрах показывали спектакли, мало чем отличавшиеся друг от друга. Теперь все изменилось. С возникновением Глобуса и детских трупп начался новый этап развития английского театра, и у каждой труппы появилось свое лицо. Отказавшись от скабрезных джиг и импровизированной клоунады, Слуги лорда-камергера заняли промежуточное положение между общедоступным театром и элитными детскими труппами. Это случилось прежде всего благодаря широте мышления Шекспира, его способности писать пьесы и для увеселения публики, и для ее просвещения.

Филипп Хенслоу, опытный театральный менеджер своей эпохи, понимал, что время Розы, где играли его актеры, прошло, и она не выдержит дальнейшей конкуренции — и потому начал присматриваться к новому месту для театра, на северной окраине Лондона. Вполне вероятно, именно по наводке Хенслоу труппа лорда-камергера выбрала место для Глобуса на северном берегу Темзы. 24 декабря 1599 года был заключен договор на аренду здания на Голдинг-лейн, за пределами Криппл-гейт, — здесь, в новом театре Фортуна, будут теперь играть Слуги лорда-адмирала. Через два дня после праздничных спектаклей при дворе Питер Стрит закончил строительные работы в Глобусе и сразу получил еще одно предложение по строительству нового театра. Фортуну решили строить по образу и подобию Глобуса, за тем лишь исключением, что здание будет иметь форму квадрата, а не круга. Хенслоу понимал, что труппа должна выделяться на фоне других театральных компаний и потому сделал ставку на те жанры и театральные приемы, которые в прошлом имели большой успех, сыграв, таким образом, на чувстве ностальгии. Джиги, исполнявшиеся в Фортуне, приобрели такую популярность, что через десять лет власти вынесли постановление об их запрете, ибо «ради непристойных джиг, песен и танцев по окончании спектакля постоянно собирается толпа бесстыдников и распутников». Кроме того, Хенслоу уговорил своего зятя, Эдварда Аллейна, известного в свое время трагика, когда-то блиставшего на сцене в пьесах Марло, снова вернуться в театр. В Фортуне, в отличие от Глобуса, решили обратиться к традициям прошлого.