Один год жизни

Еще никогда в жизни мне не было так хорошо болеть. Рядом со мной с раннего утра и до позднего вечера всегда находилась веселая компания в виде старшего и мелкого Олдриджей. Я днями лежала в постели, ела всё шоколадное, что подносили мне братья, и, если не проигрывала в плейстейшен одному из парней, смотрела натуралистические каналы. К концу третьего дня ничегонеделания я намекнула на то, что отлежала себе пятую точку и желала бы ходить в туалет, не опираясь о барный стул (к тому времени от помощи Роланда я категорически отказалась, не желая снова и снова отходить от шока, вызванного его горячими руками). На следующий день Мартин забежал в мою спальню с костылями-канадками и радостно объявил мне, что теперь я смогу писать с меньшими проблемами. Это было очень приятно. Честно.

Вечером четвертого дня, когда старший Олдридж вернулся после длительного телефонного разговора, и мы еще не сняли с паузы «Гордость и предубеждение», Роланд вдруг сказал:

— Пора приступать к массажу.

— К чему? — не обратив внимания на его слова, продолжала ковырять шоколадное мороженое я.

Роланд подкинул в воздух и подхватил салатовый тюбик, после чего начался театр абсурда, главной актрисой коего была я. Следующие двадцать минут, под звуки голоса мистера Дарси, Роланд, смотря в телевизор, массировал мою правую лодыжку, совершенно не обращая внимания на моё смущение (кажется у меня даже лодыжки стали пунцовыми!). Всё началось с легких поглаживаний, от которых я чуть не растворилась под одеялом, стараясь не сорваться на писк. Затем большим пальцем он аккуратно надавливал на проблемную зону, совершенно не вызвав у меня этим движением болезненных ощущений. Далее начались легкие похлопывающие приемы по ступне ноги и замысловатые движения, направленные на подвижность моих пальцев. Во время растирания между пальцами ног, я чуть не треснула от интимности всего этого процесса. Всё же время массажа Олдридж слишком сосредоточенно смотрел телевизор, пока Мартин играл в какую-то аркаду на планшете.

— Вторую, — неожиданно скомандовал Роланд, отложив мою правую ногу и указав на левую.

— Зачем? — непонимающе, еще больше закипая от смущения, поинтересовалась я. Олдридж впервые за всё время массажа посмотрел на меня и, по-видимому, спешился от залившей моё лицо краски.

— Нужно проводить массаж обеих стоп, так как на здоровую ногу, во время передвижения, идет большая нагрузка, — совершенно невозмутимо ответил он, после чего выдавил на свою левую ладонь массажный крем и правой рукой вытащил мою левую ногу из-под одеяла, за которую ловко подтянул меня на пару дюймов к себе. Моя голова сползла с подушки, и моё лицо наполовину принакрылось одеялом, но я решила не выныривать из-под него, надеясь хоть как-то спрятать свою пунцовость. В момент, когда Роланд прикоснулся к моей стопе своей горячей рукой, я чуть не задохнулась, забыв включить функциональность легких. В конце массажа Олдридж совершенно спокойным взглядом посмотрел на меня и произнёс твёрдое: «Всё». Это и вправду было «всё». На протяжении оставшегося вечера я чувствовала себя по-дурацки, особенно на фоне невозмутимости массажиста.

* * *

Из-за постоянного валяния в постели, просмотра порой не самых интеллектуальных телешоу и поедания самого качественного мороженого во всей Британии, я совершенно забыла о своём дне рождения. Именно поэтому этот день у меня начался как обычно: принятие душа на четвереньках, сушка волос, очередные попытки полностью встать на пострадавшую ногу — сегодня у меня это даже получилось! В честь своей маленькой победы, я решила избавиться от хлопкового халата, в котором провела последние четыре дня, и переоделась в белый, вязаный кардиган, и темные джинсы, впервые почувствовав насколько они узкие, пытаясь безболезненно всунуть в них свою многострадальную ногу. Уже через час, когда я пересчитала все свои утренние мини-победы на пальцах, я вдруг поняла, что Олдриджи должны были появиться на пороге моей комнаты еще пятнадцать минут назад — они всегда приходили ровно в десять. В душу сразу же прорвался потаённый страх из потайной дверцы боли моего подсознания. Я попыталась отогнать мысль о том, что с Мартином могло что-то произойти, пока я спала, но у меня это слабо получалось. Уже потянувшись к своим костылям, я вдруг не обнаружила их у прикроватной тумбочки и вздрогнула от мысли о том, почему я не заметила их отсутствия перед походом в душ (по привычке, я добиралась до него на четвереньках). Кажется, я начинала впадать в панику, так как мне потребовалась минута, чтобы отдышаться от накатившего на меня страха.

— Ма-а-артин… Ро-о-оланд, — в надежде на то, что кто-нибудь всё-таки уже пришел в эту часть дома, окликнула я. — Есть кто-нибудь?

— Она назвала моё имя первым! — послышалось радостное улюлюканье за дверью.

Услышав голос Мартина, я с облегчением выдохнула и сразу же замерла, прислушиваясь к шорохам и шепоткам, и пытаясь понять, что же всё-таки происходит. «Встань сюда… Держи ровнее… Тшшш! Она всё услышит». Мама?! Это был шепот мамы?!