Один я здесь…

В нос ударил жуткий запах, сравнимый разве что со смрадом на скотобойне. Сладковато-кислый привкус буквально впитался в язык, заставляя Сергея прижать руку ко рту. Увиденное не вселяло надежды: вокруг отверстий от дробинок образовались черные гематомы, похожие на синяки, – зрелище не из приятных.

Сергей отвернулся, подошел к окну и глубоко вдохнул, набираясь смелости перед тем, что задумал сделать. Он бросил взгляд на немца, надеясь, что тот умрет. Да, именно умрет, вот здесь, в тепле, а не среди зимнего леса, опираясь на ледяной фюзеляж истребителя, где потом тело обглодает зверье.

Но мальчишка не сдавался. Грудь его по-прежнему еле заметно поднималась в такт дыханию. Сильный, зараза.

Ладно, подумал про себя Сергей, будь что будет.

Он спустился в подвал и забрал оттуда бутылку водки. Поднялся и из выдвижного шкафчика достал две вилки, и на обеих согнул зубцы по бокам, после чего бросил их в котелок с кипящей водой. Следующие несколько минут он метался по хибарке в поисках чистого тряпья, которого, разумеется, было не много, но все же пара штанов и рубах отыскалось.

Еще долгие три минуты Сергей сидел возле тела и ожидал, когда закипит вода. Осторожно осматривая рану, он думал о предстоящей операции: без марли, без помощника, способного помочь ему удержать пациента, если тот вдруг очнется. Даже без нормального, мать его, пинцета! О чем он только думает?!

Вода закипела, и Сергей, с осторожностью матери, вытаскивающей свое чадо из колыбели, при помощи ложки выудил две горячие вилки и положил их на чистую рубаху.

Он еще раз тяжело вздохнул, тыльной стороной руки протер выступивший от волнения пот. Сделав глоток из бутылки, чтобы успокоить частое биение сердца, обработал водкой раненую ногу и взял самодельные пинцеты.

Двадцать с лишним лет назад в его жизни произошло нечто похожее. Во время ожесточённых окопных боев пуля угодила в живот одному из солдат, засев между желудком и селезенкой. Молодой врач, имя которого Сергей забыл, немедленно принялся за извлечение пули, прямо среди грязи и происходящего вокруг бардака. Его пациент был в сознании, и так получилось, что он, лежа на коленях у полевого врача, всеми силами умолял того не лезть в его кишки и оставить пулю там, где она есть. Парнишка сопротивлялся и пытался вырваться из рук своего спасителя, пока рядом не появились Сергей и еще пара солдат. Именно их врач попросил прижать сослуживца к земле, пока тот будет проводить операцию.

Трое крепких парней с трудом удерживали хиленького на первый взгляд мальчишку, вдруг обретшего неимоверную силу. И все потому, что тот знал: в его внутренностях будут ковыряться, как в сундучке с барахлом, – не самое приятное ощущение. Смотреть, как врач орудовал пинцетом в животе, было жутко, но тем не менее Сергею приходилось это наблюдать, поскольку он помогал смачивать рану антисептиком. Со стороны врач выглядел как часовщик за работой.

Эти неприятные воспоминания заставили руки Сергея задрожать. Там был врач, с нормальным пинцетом! И вынимал только одну пулю, а здесь… Около десяти дробинок…

К слову, тот врач удачно провел операцию, и парнишка остался жив. Чуть позже он даже извинился перед спасителем за свое поведение.

Сергей вытер испарину на лбу и сосредоточился. Зубчики вилок коснулись раны и начали углубляться все дальше в плоть, пока Сергей не почувствовал, как коснулся их концами первой дробинки. Он зажал ее между зубчиками вилок и потянул к себе. Через мгновение крохотный свинцовый шарик со звоном упал на тарелку.

Оставалось вытащить еще девять.

21

Сергею понадобился почти час для извлечения всех дробинок. Предпоследняя далась ему особенно тяжело – негодяйка обосновалась глубоко в бедре, из-за чего достать ее было, все равно что поймать крысу голыми руками.

Каждый раз, когда горе-пинцет проникал в плоть, он молил Бога о том, чтобы тот не позволил немчуре очнуться. Кажется, Он был доброжелателен, и пациент за все время даже не дернулся. Правда, и хорошего в этом ничего не было. Оставалось совершенно непонятно, жив ли юнец? Или все это время Сергей лишний раз ковырялся в без пяти минут трупе?

Сердце немца билось. Тихонечко так, стеснительно, но билось.

Время покажет, думал Сергей, когда перевязывал рану. В конце концов, на все Его воля.

22

Охотник принял решение не делать вылазок в лес до тех пор, пока немец не очнётся или не умрет. Это могло произойти в любую минуту. Тем более все последующие дни за окном стояла сильная метель, создавшая массу проблем. Каждое утро приходилось убирать снег с крыши хибарки, вежливо оставленной ночным вихрем, чтобы тот не обрушился на его голову и не прибили точно так же, как и куницу в его кулёмках. Прежде он сталкивался с капризами погоды, и, Бог свидетель, в этом году она была особенно сурова. Никак почуяла войну и обозлилась, иного объяснения у него не было.