Один из нас

Савченко сел на край стола, закурил. Учитывая, что нервы Одарича сдали, пора было включать другой тон.

— Да ну? — спокойно уточнил опер. — Чей же?

Одарич, сжав челюсти, чтобы не выдавать свой трясущийся подбородок, сел, отполз в сторону и оперся спиной о стену.

— Игната, — поколебавшись, пробормотал он.

Савченко сардонически хмыкнул.

— Конечно. А Игнат будет валить на тебя. Знаем, проходили. Но полная доказуха у нас именно на тебя, чувачок. Так что быть тебе паровозом.

— Мы когда пришли, там… открыто было, — Одарич отвел глаза в сторону. — Павлов за столом. Пил что-то. А рядом монтировка. Он ее… Ну, он схватил ее. И на нас. Вот Игнат и пальнул в него.

— Значит, Игнат? А ты в сторонке стоял, охал, ахал и ужасался? Или Иисусову молитву повторял снова и снова? Короче, делал что угодно, но в мокрухе ты вообще не при делах, правильно я понимаю?

— Нет. Когда он упал, на колени, я… я монтировку подобрал. И по башке ему… Ну, по голове ударил. Павлов отключился тогда. И кровь сразу. — Одарич сглотнул комок. — Можно покурить, а?

Учитывая, что он начал говорить — следует поощрить. Главное правило всех оперов мира. Савченко сам поставил стул, приглашая Одарича сесть, и положил перед ним сигареты. Рука Одарича подрагивала, когда он закурил. Лишь после нескольких глубоких затяжек Савченко спросил:

— А нож? Кто резал?

Глаза Одарича помутнели. Вспоминать чертовски не хотелось. Но теперь ему придется вспоминать об этом очень часто.

— Оба. По очереди. Чтобы… чтобы потом никто не сболтнул. Так ведь, ну… делается. — Одарич сжал переносицу, зажмурился. — Б… дь. Игнат, придурок, свою долю в автоматы спустил. А я тачку купил. Чтобы бомбить. Ну, таксовать. Чтобы самому делать бабки и не зависеть ни от кого… А теперь… Что, б… дь, теперь со мной будет? Вы ж мне всю жизнь теперь поломаете.

Савченко мог бы много что сказать в ответ. Но он не стал.

***

Савченко нашел Турова в курилке. На лестнице было темно, лишь свет от дисплея сотового падал на лицо Турова.

— Ну как?

— Пишет чистуху. Куда денется.

— Кто бы мог подумать, да? — хмыкнув, Туров убрал телефон. — На облаве мокрушника ведь взять могли. А сами же его отпустили.

— Этот Игнат мне сразу не понравился. Слишком испугался. Хотя что ему там грозило-то, как посетителю? Пару часов продержали бы и все. Но соскочить мы ему помогли грамотно, конечно, — Савченко усмехнулся. — Звонил куда-то?

— СМС-ку жене писал.

— А она?

— Не отвечает.

— Саш, ты это… вали домой. Дальше я сам.

— Ты серьезно? — удивился Туров.

— У тебя семья. На носу выходные. А ты дома уже третий день как не появляешься. Двигай. Привет Наташе.

Туров так и поступил.

Уже через полчаса он зашел в квартиру — но все равно часы показывали полночь. В квартире было темно — Диана в это время всегда уже крепко спала. Лишь из гостиной доносились голоса. Войдя, Туров обнаружил Наташу за телевизором. Она сидела с бесстрастным каменным лицом и даже не повернулась к нему.

Туров опустился рядом.

— Привет.

— Привет. Ты просто переодеться или на часок-другой подольше задержишься?

Туров заставил себя улыбнуться.

— Да, может, голову еще помою. Но ни минутой дольше.

— Это смешно?

— Наташ… Нет, это не смешно. Прости, так вышло. У нас вчера облава была, а…

— Мне не интересно.

Туров пододвинулся ближе. Обнял жену за плечи.

— Наташ. Я в выходные не пойду на работу. Я договорюсь. Хорошо?

— Мне все равно, — сухо отозвалась она.

— Это не так. На работе запарка была, поэтому я… В общем, в выходные останусь дома. Поделаем что-нибудь. Можно в «Армаду» съездить. По магазинам пошарахаемся, в кино можно зайти. Я афишу сегодня посмотрел, там пара фильмов есть — вроде бы ничего. В кафе посидим. Как раньше. А?

Наконец Наташа удостоила его взглядом.

— Врешь ведь, — устало сказала она.

Туров с улыбкой заверил, что на этот раз честен, как никогда.

Он ошибался.

***

— Это Петян все придумал. Его идея полностью была. Он меня-то подтянул только потому, что у меня травматик был, — тараторил Игнат, выкатывая глаза, чтобы казаться более искренним. — Он просто одолжить хотел, но я не давал. Тогда он предложил вместе пойти, грабануть мужика, а бабки поделить.

— Но стрелял ты! — Сечин ткнул пальцем в Игната. — А, сука? Кто стрелял? Ты стрелял!

— Да травматик же! Типа удара в грудак, только чуть мощнее! Пуля же резиновая! А Петян ломик схватил и по черепу ему — ннна! Там черепушка хрустнула, я сам слышал! Что я, врать буду? — Игнат повернулся к Савченко, который сидел на подоконнике кабинета оперов и курил. — Вы же меня знаете, скажите им!

— Я бы тебе больше не советовал на меня ссылаться, — проворчал Савченко. — За тобой должок, гаденыш, и я тебе его нескоро забуду.

— А что мне делать надо было? — Игнат чуть не плакал. — Вы просто сказали, что я должен пустить вас внутрь, я так и сделал! Что мне, сдавать себя надо было сразу? Я что, совсем, в натуре, придурок?!

— Логика железная, — согласился Савченко. — Чистуху писать будешь, логичный?

— А? Ну, я… В общем…

— Чистуху пиши, быстро, пудель мля! — рявкнул Сечин, с мощным хлопком пришпиливая к столешнице перед Игнатом лист бумаги.

— Ладно, ладно, хорошо!