Один из нас

Кузьмин смог попасть домой только днем в воскресенье. Усталый, с кругами под глазами, разбитый и морально опустошенный, он первым делом снял и забросил в дальний угол пиджак и галстук. После чего налил себе полный стакан коньяка, всегда хранившегося в холодильнике.

Айдана с тревогой и сочувствием наблюдала за ним.

— Как ты?

— Бывало и получше, — отозвался Кузьмин. Он залпом проглотил половину стакана, но почти ничего не почувствовал. Лишь когда он снова наполнил стакан до краев, по телу начало растекаться тепло.

— Все… совсем плохо?

— Не то чтобы совсем. — Кузьмин тяжело вздохнул. — Я сделал то, что нужно было всем. Раскрыл то, что от меня требовали полковники и генералы. А сейчас они же грозят мне служебным расследованием.

Айдана побледнела.

— Служебным расследованием? И… что потом?

Кузьмин невесело усмехнулся.

— На днях я столкнулся с подполковником одним. Он крышует наркобарыг. Нагибает личный состав, чтобы они намекали несогласным, что с подполковником лучше дружить… Не прячется и не таится. Но этому подполковнику не грозит ничего. У него все хорошо — было, есть и будет. А я… — Кузьмин сделал большой глаток коньяка. Теперь спиртное обожгло глотку. — Хрен знает.

Айдана подошла к нему и обняла, пытаясь хоть как-то успокоить.

— Все будет хорошо, Валер.

Кузьмин невесело улыбнулся и прижал жену к себе.

Хотел бы он в это верить.

Савченко в воскресенье отправился на кладбище. Именно сегодня была годовщина смерти его жены. Семь лет назад она после ДТП шесть суток боролась за жизнь. Именно сегодня…

Савченко положил цветы около надгробия. Каждый год в этот день Савченко приезжал на могилу жены. Каждый год он был с похмелья. Савченко просто не мог вынести всего этого на трезвую голову. Но не сейчас.

И поэтому он даже не знал, что делать. Плакать не мог. Говорить тоже.

Савченко закурил. «Валентина Николаевна Савченко», — гласила памятная табличка. А с фотографии смотрело ее лицо, улыбающееся, но грустное, словно тогда, позируя, она уже знала, какое предназначение будет у этого снимка.

— Прости, — только и смог сказать он своей много лет мертвой жене.

Матвеев в этот же день, как всегда, отправился на тренировку. Он всегда приходил за 20 минут до начала занятий, когда никого из практикующих у него девушек еще не было — чтобы успеть не только переодеться, но и настроиться на нужный лад.

Он выходил из раздевалки, когда увидел в дверях зала знакомое лицо.

Это была Маргарита. Дамочка, которая встречалась с убитым Самохиным «три-четыре раза в месяц».

— Вы? — Матвеев был удивлен. — Вы ко мне?

Она улыбнулась.

— Я решила принять ваше предложение. Подумала: действительно, мне ведь нужно держать себя в форме.

— О. Хорошо. Вон раздевалка. Вы с собой форму для занятий принесли? Что-то дышащее и просторное…

— Да-да, все с собой, — она шевельнула плечом, указывая на сумку. — Только это… мы можем как-нибудь договориться с вами?

— Не понял.

— Я не хотела бы платить… деньгами. А вы все-таки мужчина. — Маргарита кокетливо и красноречиво улыбнулась. — Мы ведь можем договориться о другой форме… оплаты? Например… совместный досуг?

У Матвеева, несмотря на его самообладание, отвисла челюсть.

Савченко после кладбища вернулся домой. По пути купил выпивки, но, перешагнув порог своей квартиры, вдруг понял, что не готов снова напиваться. Хотя теперь — он специально позвонил Кузьмину и отпросился на завтра — он мог смело оплакивать себя, свою жену и свою уничтоженную пьяным лихачем, спущенную в унитаз личную жизнь.

Но что-то изменилось.

Котенка Санту он забрал домой. Прошло уже два дня, и Санта совершенно освоился в квартире опера. Только вот к самому Савченко пока относился настороженно и старался забиться под кровать, когда тот норовил взять его в руки.

Сейчас Савченко решил не лезть животному в душу — самому было слишком паршиво. Поэтому он лишь порезал ему колбасы в одно блюдце и налил молока во второе. А затем опустился на табуретку, наблюдая, как Санта уплетает свой нехитрый ужин.

В голове Савченко со вчерашнего дня червячком ползала, буквально буравя и муча его мозг изнутри, мысль, которой он не мог поделиться ни с кем.

— Сегодня годовщина смерти моей жены, — сказал он котенку. — Знаешь, что такое смерть, парень? Конечно, знаешь. Твоего хозяина убили у тебя на глазах. Мы с тобой прям две родственные души, парень.

Котенок покончил с колбасой и переключился на молоко. На Савченко он не обращал никакого внимания.

— У вас, у кошек, есть какое-нибудь божество? Ну, что-то вроде кошачьего демиурга? Нет? Да, я тоже сомневаюсь. Куда вам, вы еще не настолько деградировали. Но знаешь…

Савченко закурил и помолчал, пытаясь выстроить хоть какую-то связную мысль.

— Знаешь, сутки назад. Эта пуля. Если бы не броник, или если бы пуля прошла чуть выше, где-нибудь здесь, — он дотронулся на своей шеи. — Меня бы сейчас здесь не было. Сутки назад, парень. А сегодня годовщина. Ну, я тебе говорил уже, помнишь? Вот скажи, парень, как так может быть? Это что, знак? Сигнал какой-то? Что это вообще такое? Бывают в мире совпадения или нет? Ты веришь?