Один из нас лжет

Купер смотрит на меня, видит спутанные волосы, торчащие под странными углами, потому что мне некогда было их уложить, кожу, ставшую так себе от всех этих стрессов, линялую футболку с группой, которую когда-то любила Эштон и которую уже давно надо было бы постирать, – и только потом отвечает:

– Я гей.

– Ага. – До меня не сразу доходит смысл его слов. – Ух ты! – Вся эта история с Кили вдруг приобретает новый смысл. Я чувствую, что должна сказать что-нибудь еще, и говорю: – Класс!

Реакция, может быть, неадекватная, но искренняя. Потому что Купер потрясающий парень, но всегда был каким-то отстраненным. Теперь многое становится понятным.

– Саймон узнал, что у меня бывают свидания… с парнем. Он собирался это запостить в «Про Это» вместе со всеми остальными. Запись убрали и заменили на фальшивку, будто я принимаю стероиды. Это не я заменил, – быстро добавляет он. – Но они считают, что я. Поэтому теперь меня трясут по всем направлениям, а значит, скоро вся школа будет знать. Наверное, мне хотелось… чтобы кто-то узнал от меня.

– Купер, да всем будет наплевать… – начинаю я, но он качает головой:

– Не будет, и ты это знаешь.

Я опускаю глаза, потому что тут не поспоришь.

– Я прятал голову в песок во время следствия, – продолжает он хрипло. – Надеялся, что они спишут это дело на несчастный случай, потому что у них нет никаких доказательств. А сейчас я думаю о том, что тогда Мейв сказала про Саймона – о том, что вокруг него творилось много всего непонятного. Ты думаешь, в этом что-нибудь есть?

– Бронвин думает, – отвечаю я. – Она хочет, чтобы мы собрались вчетвером и обменялись мнениями. Говорит, Нейт тоже будет. – Купер рассеянно кивает, и до меня доходит, что поскольку он все еще почти все время проводит в обществе Джейка, то не догоняет всего, что происходит вокруг. – Ты, кстати, слышал про мать Нейта? Что она, оказывается, не умерла?

Я не думала, что Купер может еще больше побледнеть, но ему и это удается.

– Как?

– В общем, долгая история, но так получается. Оказывается, она была наркоманкой, жила в какой-то коммуне, но сейчас вернулась. И, как предполагается, завязала. Да, и Бронвин вызывали в полицию из-за того жуткого поста, что он написал в прошлом году о ее сестре. Бронвин в комментариях пожелала ему сдохнуть, так что… сам понимаешь. Сейчас это вызывает подозрения.

– Черт, правда? – Судя по недоверчивым глазам Купера, я смогла отвлечь его от проблем. Тут звенит поздний звонок, и плечи у него сутулятся. – Пора идти. Но я согласен. Если вы соберетесь, я с вами.

Полицейские обосновались в дирекции в комнате для совещаний вместе с кем-то из комитета по связи со школой и начали допрашивать учеников по одному. Вначале все было тихо, и, когда день прошел безо всяких слухов, я надеялась, что Купер ошибся и его тайна не вышла наружу. Но во вторник начались шепотки. Не знаю, какие вопросы задавали полицейские и с кем они говорили, или это была просто добрая старая утечка, но перед ланчем моя бывшая подруга Оливия – она не разговаривала со мной с того дня, когда Джейк ударил Т. Д., – подбежала ко мне в раздевалке и схватила за руку с выражением чистейшего ликования на лице.

– Господи боже мой, ты слышала про Купера? – Глаза у нее лезут из орбит от восторга, она понижает голос до пронзительного шепота: – Все говорят, что он гей!

Я высвобождаю руку. Если Оливия думает вызвать у меня порыв благодарности, включив меня в мельницу сплетен, то ошибается.

– А кому какое дело? – бросаю я равнодушно.

– Кому-кому, а Кили дело есть, – хихикает она, перебрасывая волосы за плечо. – Понятно теперь, почему он с ней не спал! Ты на ланч идешь?

– Ага, с Бронвин. Пока! – Я захлопываю шкафчик, поворачиваюсь и ухожу, не дожидаясь ответа.

В кафетерии, взяв еду, я направляюсь к нашему столу. Бронвин отлично смотрится в трикотажном платье и сапогах, с распущенными волосами. Щеки у нее так розовеют, что я думаю, не накрасилась ли она для разнообразия, но если даже и так, то это смотрится очень естественно. Она все время поглядывает на дверь.

– Ждешь кого-то? – спрашиваю я.

Она краснеет еще сильнее.

– Может быть.

У меня есть предположение, кого именно она ждет. Вероятно, не Купера, хотя вся остальная публика, похоже, его. Он входит – и все затихает. Потом по залу пробегает гул и шепот.

– Купер Клей – Купер ГЕЙ! – слышится чей-то фальцет, и Купер замирает в дверях.

Что-то мелькает в воздухе и ударяет его в грудь сбоку. Я сразу узнаю синюю упаковку: презервативы «Троян». Джейк такими пользуется. Наверное, еще половина школы, но прилетел подарок со стороны моего бывшего стола.

– «Шевелись, верти красивой попой!» – поет кто-то фразу из мюзикла, и по залу прокатывается смех, местами злобный, но главным образом потрясенный и нервный.

У большинства присутствующих такой вид, будто они не знают, что делать. Я теряю дар речи, потому что не видела в жизни ничего страшнее, чем выражение лица Купера, и единственное, чего мне хочется, – чтобы ничего этого просто не было.