Один Христос. Два христианства

В 1989 году на юридическом факультете Свободного университета Берлина была защищена диссертация, автор которой пытался выяснить, при каких условиях на судебном процессе могут быть признаны действительными свидетельства, полученные паранормальными способами. В ходе исследования автора заинтересовало отношение современной католической Церкви к чудесам. Оказалось, что большинство богословов убеждены, что чудес не бывает, а значит рассказы о них и в Ветхом, и в Новом Заветах вымышлены. Автор диссертации составил три списка. В первый из них вошли богословы, считающие, что явлений, противоречащих законам природы, не может быть, а, следовательно, не может быть и чудес. Во второй он включил богословов, которые считают, что по крайней мере Христос, будучи Богом, способен был творить чудеса, хотя оговаривают при этом, что все истории об исцелениях, изгнаниях демонов, умножении пищи, хождении по водам – это всего лишь перепевы сюжетов из языческой литературы. Евангельские чудеса для этих богословов хотя и допустимы теоретически, но в действительности крайне маловероятны. И, наконец, в третий список вошли богословы, которые в реальность чудес еще верят.[5]

Эти списки отражают положение дел в немецком богословии тридцатилетней давности. Ситуация во Франции однако была такой же, и вряд ли за прошедшие годы в большинстве католических стран она изменилась к лучшему.

В своей замечательной и неожиданной по результатам работе Бертран Мехё, один из лучших современных специалистов по парапсихологии и автор ряда методологически безупречных исторических исследований, с самого начала подчеркивает: «Современные христианские богословы сохранили представление о милосердии Иисуса и его отказе от земной власти, но о Его чудесах они предпочитают помалкивать. Чудотворные способности Иисуса они затушевывают, говоря о них очень осторожно, словно испытывая некоторую неловкость: особый язык и стратегии, к которым они для этого прибегают, пожалуй, заслуживают специального изучения.

«Подобное отношение к Его чудесам характерно как для экзегетов, так и для светских историков, проникнутых рационалистическими идеями или вынужденных с ними так или иначе сообразовываться. Для первых из них поиск реальности, которую научная общественность считает иллюзией, вообще не имеет смысла. Для вторых – вера в чудеса является низшей и регрессивной формой духовной жизни, от которой христианство давно сумело освободиться и о возвращении к которой не может идти и речи. Она связана в глазах образованных людей с популярными верованиями и должна быть методически деконструирована».[6]

Одним из вопиющих примеров систематической враждебности к сверхъестественному стал случай, произошедший недавно в связи с одним из процессов канонизации. В 1531 году Пресвятая Дева, Матерь Божия, явилась бедному мексиканскому индейцу и оставила отпечаток своего лика у него на плаще. Подлинность этого события была признана католической Церковью уже давно, но сам индеец канонизирован не был. Святилище в Гвадалупе, в Мексике, посвященное этому событию, огромно по размерам и включает несколько храмов. Это самое популярное место паломничества обоих Американских континентов, куда ежегодно стекаются многие тысячи верующих. И вот, незадолго до канонизации этого индейца монсеньор Шуленбург, ректор этого огромного комплекса, этого важнейшего религиозного центра обеих Америк, обратился к Ватикану с настойчивым требованием отказаться от канонизации индейца Хуана Диего, утверждая, что чудесные видения Богородицы являются вымыслом, а самого индейца якобы никогда не существовало![7] Позднейшие исторические изыскания подтвердили существование Хуана Диего, а в ходе научно исследования его плаща и запечатлевшегося на нем лика Матери Божией был обнаружен целый ряд связанных с ними удивительных, неоспоримых и совершенно необъяснимых явлений.