Один коп, одна рука, один сын

Мать кивнула. Подумала, что сама бы поступила точно так же. Или нет? Уж лучше пусть Антон работает на Фрэнси, чем наркотики и проституция. Лучше или хуже? Грейс тяжело вздохнула и достала десертные тарелки, серебряные ложки, кофейные чашки и мягкое итальянское мороженое для детей. Пока Фрэнси накрывала на стол, Грейс достала из духовки два яблочных пирога. Время от времени она не могла сдержаться, нет-нет да и роняла горькую слезу по исчезнувшему Антону. Он был ей как сын и оставил ее, не сказав ни слова. Она обнимала его, когда он трясся от ломок. Она добилась того, чтобы он спал в кровати, а не бродил по улицам. Она кормила и поила его, покупала ему одежду. Любила его, будь он неладен!

Грейс утерла слезы, высморкалась, взяла себя в руки, вышла в столовую и стала угощать гостей десертом. При этом она наблюдала за Фрэнси, обходившей стол и разливавшей кофе. И ту Грейс поняла, что по-прежнему ревнует Антона к дочери, ведь это Фрэнси отобрала его у нее. Оглянувшись вокруг, она поняла, что семья, за которую она так боролась, рушится прямо на глазах. У нее сложности с Фрэнси, у Фрэнси вечные проблемы с Кристиной. Теперь трещина пролегла между Фрэнси и Пером, а еще раньше она возникла в отношениях между Фрэнси и Адрианом.

И все эти трещины шли от Фрэнси, как и новая — та, что наметилась между Фрэнси и отцом. Да, Грейс уже и это заметила — и очень испугалась, потому что, хоть у Фрэнси с Юсефом и случались разногласия, они всегда были на одной стороне, были очень близки. Они составляли единое целое.

Грейс почти не притронулась к десерту, только пригубила кофе. С тем большим удовольствием она пила ликер, открыв как-то это удовольствие — одурманить себя, как это делал Антон.

У нее было одно желание — исчезнуть, скрыться от себя самой, от мужа, детей и внуков, от все нараставшего ощущения одиночества.

Не прошло и часа, а она уже лежала на диване и храпела, приоткрыв рот. Адриан и другие внуки с любопытством ее разглядывали.

Она притворяется или спит по-настоящему? Подумать только, как бабушка напилась, а ведь она всегда такая правильная.

— Адриан, поедем домой, — предложил Пер, которому все это казалось очень забавным.

— Мы тоже поедем, — сказала Кристина, которая считала, что все это крайне неприлично.

Протесты детей не помогли, гости начали собираться по домам.

— Я хочу остаться и поговорить с тобой, — сказала Фрэнси, подойдя к отцу.

— Сейчас? — удивился Юсеф. — А нельзя… просто мама как-то…

— Да, сейчас.

Сейчас или никогда, она это чувствовала. Сейчас она решится, а завтра уже нет.

— Да-да, конечно, давай, — согласился Юсеф, — только отнесу мать в постель.

Фрэнси кивнула и подошла к Перу.

— Отвези детей домой на такси, — сказала она, — я еще ненадолго останусь.

— Да? — удивился Пер. — Как скажешь, а куда… домой?

— Ко мне.

— А можно я тогда переночую?

— Да, ложись в комнате для гостей. Пенс дома, он позаботится о детях.

— Я сам с ними справлюсь.

— Ты тоже выпил лишнего. Пусть он ими займется — во всяком случае, Бэлль.

— Да, во всяком случае, Бэлль… Ведь она важнее, чем Адриан, да?

— Нет, просто младше.

— Ты ее больше любишь. Тут ничего не поделаешь, и он об этом знает.

Фрэнси захотелось дать ему пощечину. Нет, удар в челюсть. Нет, поцеловать в губы.

— Пер, не начинай, — прошипела она и крепко сжала его ладонь.

— Ай! — вскрикнул он.

— Прости.

Она выпустила его руку.

— Я буду позже, — закончила разговор она. — Езжайте!

Фрэнси отправилась в ванную, где опустилась на колени, прижав ладони к коричневой мозаике пола.

Она стояла на четвереньках, опустив голову, как измученное, раненое животное. Прошло несколько минут, потом она подняла голову и приготовилась к прыжку.

Адриан сидел в такси на заднем сиденье, прижимая к себе Бэлль, уверенный в том, что сейчас он полностью за нее отвечает: папа так же пьян, как и бабушка. Поэтому Адриан предпочел перестраховаться.

«Наверное, они напиваются и все такое, потому что им уже нельзя играть, — размышлял он, держа ручку Бэлль и глядя в окно, — у них такая скучная жизнь, хотя должно бы быть наоборот, ведь им можно делать все что хочется. Ну, почти все. Они могут сами решать, что есть, где жить и тому подобное».

Когда он вырастет, то станет каждый день есть картошку фри и мороженое, будет путешествовать и ежедневно знакомиться с новыми людьми. Мечты о жизни в лесу вместе с Теей он временно оставил, хотя иногла еще думал о ней. Теперь у него появился новый приятель, мальчик из соседней квартиры в доме, где жил папа.

Адриан теперь почти все время проводил у отца. Там у него была своя комната, пока почти пустая, но ему и так было хорошо. Конечно, было что-то странное в том, что у тебя внезапно стало два дома… или скорее полтора, потому что мама с папой, похоже, так и не решили, будут они разводиться или нет.

Бэлль жила с мамой, но иногда по выходным ее привозили к Перу. Адриан по ней очень скучал. Он никого так не любил, как сестренку.

«Все как-нибудь устроится, — думал он, гладя ее по мягким волосам, — ты и я, Бэлль. Ты и я. Мама с папой могут разъехаться на десять тысяч километров, но мы с тобой всегда будем вместе».