Один корнет, или Зеркало космоса

– Совсем недавно, милый. Совсем недавно. Пару веков назад человек работал от восьми до двенадцати часов в день и при этом рисковал не принести домой зарплату. Потому что в тёмном переулке к нему подошёл бы индивидуум, предпочитающий физический труд умственному. Мог грянуть мировой финансовый кризис и деньги, накопленные несколькими поколениями, превращались в фантики. А войны за чистую воду? Я изучаю историю и радуюсь, что живу в своём времени. Два века – это совсем немного.

– Разве это жизнь? – Игорёк грустно укусил бутерброд. В последнее время парня часто одолевала меланхолия. Хотелось… неясно чего. Забраться на Эверест? Садись в кабинку подъёмника и езжай с комфортом. Или выбирай трассу подходящей сложности: безопасность обеспечена на высшем уровне.

Можно участвовать в гонках, в боях, спускаться на дно Марианской впадины, клонировать динозавра, сменить пол, пришить хвост, запить и закодироваться.

Можно всё! Абсолютно безопасно.

От этого хотелось выть.

– Вот смотри, – зашёл с другой стороны парень, – мы с тобой доучимся и поженимся.

– Допустим, – согласилась Лора.

– Получим от муниципалитета общую квартиру. Хочу поближе к парку.

– А я – к библиотеке.

– Может в библиотеке и поселишься? – надулся Игорёк. – Ладно, проехали. Встанем в очередь на рабочее место для ребёнка. Как только подвернётся подходящая вакансия, сходим в центр репродуктологии…

– Я не буду рожать, – сказала Лора.

Сначала Игорёк подумал, что ослышался:

– Не будешь? А зачем тогда жениться?

– Теперь уже сама не знаю, – разозлилась девушка. – Думала, женятся по любви, а не для детей. Я рожать не буду. У меня интересная работа, график исследований расписан на пять лет вперёд. Не хочу участвовать в диспутах и думать: оппонент мне уступил, потому что я была права, или из-за благоговейного трепета перед беременным пузом!

– Ладно, может, потом передумаешь…

– Не передумаю!

– Людей на Земле меньше миллиарда! – возопил техник-наладчик. – На одного человека приходится десять роботов! А ты рожать не хочешь?

– Ах ты, луддит недоделанный, – Лора величественно выпрямилась и строго запахнула халат, – За счёт моей матки свои комплексы потешить хочешь? Не нравится на Земле – вали отсюда. Где космовокзал помнишь?

– И свалю! Свалю! – заорал Игорёк, не беспокоясь о том, что их дикие крики разносятся по окрестностям через открытые окна. Лора ненавидела фильтр-проветривание и распахивала рамы настежь. – Спивайтесь тут, вымирайте на радость роботам! А я… я… А я вам всем покажу!

– Штаны надень перед уходом, – Лора презрительно фыркнула и отвернулась. – Показывать он собрался…

В комнате со включенной шумоизоляцией и затемнённым окном хорошо страдалось. В замкнутое пространство не проникал привычный домашний шум: мамины шаги по кухне, рёв обожаемого папой футбола по телевизору, тихое гудение бытовой техники. Игорёк посмотрел на часы, встал с кровати, открыл дверь, пинком отогнал от порога пылесос, заперся и снова лёг. Страдать дальше.

Лора – эгоистка. Устроилась с комфортом в своём маленьком мирке, читает про ужасы прошлого и радуется спокойной скучной жизни. Специально себя пугает, чтобы не видеть проблем вокруг. А проблемы есть. Не может не быть. Иначе с чего Игорьку так плохо?

На тумбочке ожил унифон, спроецировал над собой светящуюся надпись «Иди ужинать». Мама знала, что бесполезно стучаться в комнату к сыну, когда у него меланхолия. Женщина немного тревожилась: приступы стали учащаться. Раньше Игорька накрывало раз в полгода, теперь почти каждый месяц. Попросить отпрыска сходить к психологу? Так буркнет в ответ «Зачем?» и расстроится, что его не понимают.

Сделаем вид, что всё в порядке. Ничего не происходит. Вытянется – выдурится. Самый возраст мечтать о подвигах. О славе.

Да где эти подвиги найти?

Игорёк прошёл на кухню. Мама заказала любимые блюда сына: курицу в апельсинах, салат и жареный рис. Пахло праздником, над тарелками поднимался аппетитный парок.

– Что за повод? – недовольно спросил парень.

– Ты уже полгода работаешь, милый, – мама взяла сына за руку, повела к столу. – Мы с папой тобой очень гордимся.

– Было бы чем гордиться, – горько вздохнул Игорёк и оторвал курице ногу. – Я учусь на инженера, а по сути выгребаю мусор. Подчиняюсь роботам, которые выполняют сложные и интересные ремонты. Отчитываюсь перед программой за переработку. Робот может настучать на меня врачам и сдать в санаторий на принудительный отдых! Разве об этом мечтало человечество на заре времён?

Мама растерянно молчала. Папа с досадой крякнул, перелил пиво из банки в бокал и неловко пошутил:

– На заре времён о такой курочке человечество только мечтать и могло.

– Вот! – Игорёк ткнул в сторону родителя обглоданной костью с ошмётками румяной кожицы. – Жрём, пьём, деградируем. Курице рады! Где? Где подвиги? Где свершения? Куда мне деться, куда? Если тишь да благодать… А я действовать хочу! Душа горит!

Жирным кулаком юноша ударил себя в грудь.

– Ну, не только тишь и благодать, – папа попытался урезонить разошедшегося сына. – Рабочие на астероидных рудниках бастуют…

– Бастуют? – Игорёк задумался. – У них проблемы?