Один мертвый керторианец

Неожиданно Бренн прервался, посмотрел через плечо на монитор, поджал губы и пожаловался:

– Что-то у меня какое-то дерьмовое ощущение, Ранье. А ты как?

– Да как всегда. – Я усмехнулся. – Вот майор тоже сегодня на дурные предчувствия грешит!

Сказано было в шутку, но я напрочь позабыл об изрядной суеверности Бренна – он воспринял это всерьез.

– И как сейчас? – спросил он у Уилкинса.

– Еще хуже, чем было! – отрезал тот.

«На почве какой ерунды люди иногда находят взаимопонимание», – подумал я, пока Бренн к чему-то прислушивался…

– Надо рассказывать покороче! – Он нервно забарабанил пальцами по рукояти кресла. – Значит, так. Вновь все всплыло в один день – трудно назвать его прекрасным, – когда ко мне заявился Вольфар. Это случилось сравнительно недавно: десятого мая. Появился он немудряще, так же как и вы, и вначале я вообще не хотел его принимать, но потом передумал. В основном из-за любопытства. В долгий ящик подонок лезть не стал – никаких любезностей, кофейков и тому подобного – и с порога заявил, что намерен сделать мне предложение. «Ну валяй», – сказал я, и он вывалил. Сущую блевотину. Смысл был такой: он, Вольфар, доподлинно знает, что в ближайшее время нашей спокойной жизни придет конец, снова начнется война. Но не каждый за себя, как было раньше, а Вольфар – и другие… Так сказать, противники Вольфара. Мне же без лишних слов было предложено встать на сторону герцога Рега. Сперва я хотел поблагодарить за честь и послать подальше, но это желание было подавлено… Я стал юлить – дескать, подумать надо, – и попытался выяснить хоть что-нибудь о грозящей опасности. Но он, разумеется, ни в малейшей степени мне не доверял, вопросы игнорировал и все норовил поставить вопрос ребром: ты со мной или… Так что в итоге пришлось мне… Нет! Стоп! Это тебе важно знать, Ранье…

Бренн допил остатки своего кофе, еще раз глянул на монитор и продолжил:

– Понимаешь, в одном месте Вольфар здорово проко-лолся. Случайно он дал мне понять, что знает о том, что герцог Креон, которому также было сделано схожее предложение, предупреждал меня. Естественно, сразу же после его ухода я позвонил Реналдо – по межпланетке – и спросил, говорил ли он кому-нибудь о нашем разговоре. И он уверял, что нет, ничего подобного не было, он даже поклялся в этом своим добрым именем, а таким, сам знаешь, не шутят. Отсюда вывод: Вольфар каким-то образом научился подслушивать общение через Камень! Так что с тех пор я и в руки его не беру.

– Как такое возможно? – поразился я.

– Техническая сторона вопроса для меня неясна – не мой профиль. Но принцип-то понятен: как при радиоперехвате. Только перехватываются не радиоволны, а то что излучает Камень.

– А что он излучает? – неожиданно встрял Уилкинс.

– Говорю же вам – не знаю. Я не физик. Подозреваю, какие-нибудь колебания пространства по типу человеческой мультилинии. А ее-то спецслужбы научились прослушивать.

Новость была, конечно, сквернее не придумаешь, но оснований не верить Бренну у меня не было. Она, в частности, хорошо объясняла причины столь полной осведомленности врагов о моих делах. Я ведь обсуждал их и с дядей, и с Деором…

– Жаль, что ты не сказал мне раньше, – посетовал я.

– Я намекал тебе в письме. Весьма прозрачно, по-моему.

Это была правда – я все удивлялся, почему Бренн раз за разом не хочет связываться со мной через Камень, а ответ-то лежал на поверхности.

– Моя промашка, – признал я.

– Тогда пошли дальше. Как ты уже понял, я сообщил Вольфару, что вставать под его знамена не намерен ни на каких условиях, а с его стороны предлагать такое мне, представителю исконно враждебных сил, было бы попросту смешно, если б не так дурно пахло. Он воспринял отказ спокойно, подтвердил, что ожидал его, и избавил меня наконец от своего общества. Визит Вольфара, как ты, может быть, заметил, пришелся почти накануне моего отъезда на Новую Калифорнию, и я сразу подумал, уж нет ли тут какой связи? А если есть, то не стоит ли мне отказаться от участия в симпозиуме? Научная репутация моя от этого мало бы пострадала – она и так достаточно высока, но… Но что бы мы ни думали и ни чувствовали про себя, казаться трусом никому не хочется, верно?

Я молча выразил свое согласие. Больше из вежливости. Но Уилкинс не удержался от возражения:

– А по мне – так лучше быть живым трусом, чем мертвым героем! С ними такое частенько случается.

– Может быть, мистер Уилкинс. Но вы не родились на Кертории, – холодно подчеркнул Бренн. – А я – родился. Поэтому и полетел на Новую Калифорнию, о чем, пожалуй, сейчас не жалею. Правда, не буду скрывать, что однажды об этом пожалел. Когда обнаружил, что Вольфар летит на одном корабле со мной! Тут уже последние сомнения в случайном стечении обстоятельств у меня отпали. И хотя на прямой вопрос он не задумываясь ответил, что летит побеседовать с тобой, Ранье, я чуял, что затевается нечто крупное. Слишком уж удобная ситуация для начала козней: трое керторианцев на одной планете – редчайший случай!

– Тем не менее ты, конечно, не счел нужным предупредить меня. Зачем искать себе лишние неприятности? Да, Бренн?