Один месяц один

Как сложно сейчас читать стихи. Какими примитивными кажутся рифмы. Теперь рифма падает на слова из одной части речи. Глагольные рифмы — умопомрачительный отстой. Рифмы, ломающие строй. Начало в одном сложении, конец в другом. Как непрофессионально. Как далеко от мастеров, живших всего-то сто лет назад. Конечно, у тех мастеров была фора. При их жизни тектонические плиты лезли одна на другую и вызывали такое возмущение в природе, что слова произнесённые или только подуманные слагались стихом. Иначе они не могли выдыхать слова. Буквы запрещали, империями завтракали. Они придумывали язык заново. Иначе было ничего не сказать. Иначе сердце не стучалось. У них было открыто окно. Им дул ветер и приносил новое слово чтобы описать новое увиденное. Не было им ни указа, ни черты, где есть конец. Где остановиться фантазии. Серебрились бесконечностью тока слов. Отлили свой Серебряный век. Прямо в заготовку-землю. Слили из горла, наступили в лужу серебра и разнесли его кто куда. Поэты. А потом все умерли назло нам. Чтобы никто не повторил, чтобы плели теперь белый стих, серый, чёрный, но никогда бы не достигли той серебряной высоты. Узкого пика, на котором не удержаться, не устоять, с которого падать так высоко, что исход полёта понятен. Какие жалкие теперь стихи. Даже не бронзовые, даже не картонные. Теперь, в помощь искусственному интеллекту, не получается сочинять, как раньше. Не серебрится. Не блестит. Терпеть не могу поэтов, рождённых после. Читать не могу напечатанных после. Выучить не могу, запомнить их вопли и инвалидность языка. Что за время такое выпало? Свинцовый век. Мягкий металл, руками жать, спичкой тлеть, со стола соскребать капли. И рэп у них есть, и рок, и словесность накоплена под ватерлинией. Не выходит венок сонетов, хоть что ешь. Придётся подождать. Скоро думаю, полезет новая плита. Будет разлом. Закончится наш кайнозём. Тогда народится племя языкастое. Уже я не пойму их. Я ретроградно сяду в контрах, махать томиком с серебряной нитью, плевать и отворачиваться от будущего русского языка. Хотя с чего разлом? С чего новое? Напротив, может остановится магма под нами и закостенеем латынью. Словарь запрещённых неологизмов напишем. Словарь русских синонимов нерусских слов издадим. Словарь образцового языка. Скриптами заговорим, поэзия как упражнение останется в тетрадках. В любом случае не дадут спокойно носители жить языку. Не повесят на верёвку ткань, чтобы ветром её качало и форму придавало по погоде. Вместо того, окажется ткань языка под матовым стеклом, плащаницей константинопольской, стандартным одноцветным бильярдным сукном. Плоско и освещенно. А поэтами станут называть тех, кто трактует тексты, написанные до. Кто способен расшифровать, объяснить, почему стало сложно читать стихи. А старые тем более. Поэзия — не для теперешних слабаков.

12 марта