Один момент, одно утро

Это Лу, а сразу за ней София. Они выглядят как настоящие работницы: в оборванных джинсах и куртках из хлопка. Они прекрасно дополняют друг друга, как форзац книги. В их паре есть что-то особенно восхитительное.

– Добро пожаловать, леди, – приветствует их Карен, вставая.

– Мы принесли мороженое! – объявляет София.

– Ах! – выскакивает Молли. Она только что сосредоточенно выкладывала камешки по размеру рядом с куличиками.

– Его нужно съесть сейчас же. Сию минуту, – командует Лу, роясь в белом пластиковом мешке. Анна уже не впервые замечает, что она очень естественно держится с детьми. Не удивительно – такая у нее работа.

– Хочешь шоколадное или земляничное? – спрашивает Лу у Молли.

– Земляничное!

Лу протягивает ей холодное лакомство на палочке.

– А Люк?

– Шоколадное!

– Я тоже люблю шоколадное, – говорит Анна. – Это ничего?

– Конечно. А Карен?

– Я возьму, что останется, – говорит та.

– Нет, теперь ваша очередь выбирать, – настаивает Лу.

Анна улыбается. Типично для Карен. Но и для Лу тоже типично. Лу соперничает с Карен по части великодушия. Эти двое – как отражение друг друга. А в другом отношении она сама и Карен являются отражением друг друга, так же как она и Лу. Их дружба напоминает ей трельяж в спальне ее матери. Когда Анна была маленькая, то поворачивала три плоскости так, чтобы видеть свои бесконечные отражения, которые становились все бледнее и бледнее. Ей понравилось такое представление многообразия перспективы мира.

Анна разрывает обертку и лижет мороженое. М-м-м! Белый шоколад, нежный и восхитительный.

– У нас объявление! – говорит Лу.

По ее выражению Анна понимает, что это что-то хорошее.

– София переезжает в Брайтон, – объявляет Лу, улыбаясь своей партнерше.

– Это чудесно, – говорит Анна.

– Поздравляю! – улыбается Карен.

Лу притягивает Софию к себе, та краснеет.

Анна ощущает укол зависти – она переживала за них и все же не может не позавидовать их счастью. «Не будь противной, – говорит она себе. – Теперь не твое, а их время. Лу такая милая, она заслуживает счастья».

– Это значит, что вы будете ездить на поезде? – спрашивает она.

– Да, – говорит София.

– Прекрасно. – Анна чувствует оттенок грусти: ее разговоры один на один с Лу прекратятся.

– Я буду выходить в Восточном Кройдоне, – считает нужным объяснить София.

«Ага, – думает Анна, – значит, у нас будет какое-то время в поезде, когда мы сможем остаться вдвоем». Ей бы хотелось быть не такой эгоистичной, но она надеется, что никто не заметит. Но еще не прошло и шести месяцев с того февральского дня и на неделю меньше с тех пор, как она разошлась со Стивом. Анна не жалеет об этом, теперь она знает, что никогда не могла бы быть с ним счастлива, хотя Стив, очевидно, вступил в общество анонимных алкоголиков, и дела у него стали лучше. Но трезвость – его задача; он сам должен решить ее, один, без нее. И все же ей сильно не хватает Стива, и она еще не готова к новым отношениям. Но со временем, может быть, она встретит кого-то еще, более покладистого и доброго.

Может быть.

Вероятно…

Сейчас она лишь точно знает, что это было нелегко.

И для нее, и для Карен, и для детей. Карен по-прежнему каждый день плачет, хотя и старается это скрывать. Люк по-прежнему ночью спит с мамой; Карен признается, что пока позволяет ему это, как и себе, но когда-то должна будет отослать его в свою комнату. Скоро она сделает это. Карен такая, она мужественная.

Когда-нибудь, в конце концов, Анна надеется, Карен тоже кого-нибудь встретит. Конечно, ей на это потребуется больше времени, потому что они с Саймоном прожили целую вечность, но, опять же, это может быть, и не больше.

Как знать?

А до тех пор, да и потом тоже, у Карен будет Анна, а у Анны – Карен.

Волею Бога/Судьбы/Удачи они будут дружить с Карен еще много лет. И с другими вроде Лу и теперь Софии.

И вдруг Анна, еще раз взглянув на пару Лу – София, чувствует, как к ее глазам подступают слезы. Четыре месяца назад, когда эти женщины приобрели этот участок, здесь была лишь голая земля. Никаких грядок, ни цветов, ни овощей – лишь дикие заросли и пырей, и эта земля настоятельно требовала заботы. Они раскошелились и засадили ее. Они потели и смеялись, их сводили с ума частые дожди и недостаток воды, они стонали из-за слизняков, пока Карен не смягчилась и не согласилась травить их ядом, и вовсю боролись, хотя и тщетно, с сорняками. Молли и Люк тоже помогали. Сегодня здесь всего восемь грядок, каждая огорожена деревянными планками, и на них растут экзотический пурпурный и вьющийся зеленый латук и традиционный гибколистный. Одно время у них росла руккола, а теперь поспели малина и ревень, мгновенно захватывающий свободное пространство. Скоро вырастут бобы и брокколи, и капуста, и крыжовник, и ежевика, и тыквы, и сливы на дереве, которое уже росло тут. В Хоуве невозможно было иметь большой участок земли, как хотела Карен, но это более чем здравая альтернатива.

Природа имеет свойство лечить душу, и огород стал мостом во внешний мир. То, что они делают, наполняет Анну радостью.