Один на дороге

Мы поднялись наверх. Времени на кофе почти не оставалось, и я поторопил Ольгу раз и другой; она, кивая, спокойно произносила: "Еще минуту...", и спокойно попивала кофе маленькими глотками, заедая конфетой; от булочки она отказалась, с бутерброда съела ветчину, а хлеб оставила: "Надо следить за собой", - пояснила она, не извиняясь, а словно наставляя серого человека, не понимающего самых простых вещей. Я почувствовал, что начинаю злиться, но заставил себя сдержаться, как не раз приходилось делать с проштрафившимся подчиненным: недаром говорят, что начальник, кричащий на подчиненного, теряет две вещи - голос и авторитет. Ничего не поделаешь; я понял, что столкнулся с непреодолимой силой, форс-мажор, как любил говорить мой дед, и нервничать нечего, а надо терпеливо ждать. Беда в том, что характер позволял мне ждать спокойно лишь, тогда, когда все последствия опоздания были просчитаны на несколько ходов вперед и ничего страшного не обнаруживалось; для меня любое настоящее существует лишь в неразрывной связи с будущим, и я не понимаю тех, кто может, махнув рукой и произнеся великую формулу "Будь, что будет", совершенно отвлечься от мысли о результатах того, что сейчас происходит... Я смотрел в широкое окно, за которым медленно катился "Ту-134", потом поднял глаза на Ольгу; она уже подмазывала губы, глядя в зеркальце, как смотрит художник на установленный на мольберте холст. Наконец можно было двинуться. Женщины, подумал я, без нас вы обречены на вымирание, жизнь вы видите сквозь цветное стеклышко своего воображения, реализм - не ваша философия, все вы исповедуете субъективный идеализм - хотя цепкости в жизни вам не занимать...

Пришлось взять такси: времени оставалось совсем мало. К счастью, денег хватало. Хорошо, что новый аэропорт в Риге расположен тут же, под боком, для таксиста - десять минут до центра, Я назвал ему гостиницу, боковым зрением наблюдая за Ольгой, но она и глазом не моргнула. Днем, видимо, ничто не казалось ей столь страшным.

В гостиницу она вошла тоже непринужденно, словно для нее здесь был заказан номер. Дежуривший у барьера перед лифтом униформированный чин покосился на нас; я мог бы предъявить ему гостиничный пропуск, но предпочел пройти мимо с уверенностью, какой обязан обладать командир. Деятели, чья задача отличать козлищ от агнцев, обладают собачьим нюхом и, как четвероногие, чувствуют, кто, пусть и втайне, боится их, а кто - нет. Ольга проследовала мимо стража, словно не заметив его, и он даже не попытался остановить ее. Значит, было в ней что-то такое, внушающее сдержанность.

Отперев дверь, я пропустил женщину вперед. Она вошла в мой "полулюкс" медленно, так же медленно повела головой, осматриваясь. Потом опустилась в гостиной в кресло - именно опустилась, а не просто села, - и взглянула на меня, чуть приподняв брови, словно спрашивая: "Ну, вот мы здесь; что же дальше?"

У меня были определенные опасения насчет того, согласится ли она остаться тут в мое отсутствие. Однако, я чувствовал, что не должен показать ей даже самый краешек своей неуверенности; мне следовало оставаться человеком, который все предусмотрел. Все равно, как перед своими солдатами. Я улыбнулся. И сказал:

- Ну, прежде всего...

И тут загремел телефон. Я снял трубку.

- Акимов.

- Товарищ подполковник?

- Я вас слушаю, - сказал я, покосившись на Ольгу. Она сделала движение, собираясь встать - выйти, что ли, не мешать разговору - я жестом показал, чтобы оставалась на месте.

- Есть новые материалы. Машину за вами высылаю. Через пять минут будет у подъезда.

- Понял вас, - сказал я, положив трубку, и повернулся к Ольге.

- У меня срочное дело, - сказал я. - Вы останетесь здесь. Думаю, вам нужно отдохнуть. Ложитесь смело: белье свежее. Я вернусь через несколько часов, пообедаем и займемся вашими делами.

Она по-прежнему смотрела на меня; сидела Ольга спиной к окну, и я не мог различить выражения ее глаз. Но мне показалось, что в них промелькнуло сомнение.

- Да не бойтесь! - сказал я сердито. - Я не стану возвращаться через четверть часа, чтобы застать вас раздетой в постели. Спите спокойно.

- Я не боюсь, - ответила она холодно, словно я сказал чушь.

- Прекрасно. Ключ я заберу. Так что убирать вряд ли придут.

- Пусть приходят, - линия ее плеч на фоне окна поднялась и опала, потом Ольга упругим движением поднялась с кресла. - Я воспользуюсь вашим мылом. И пастой.

- Сделайте одолжение, - сказал я. - А сейчас извините ...