Один на один

Ну и стиль у нашего эрудита! Это он специально, за то, что голодом морят. Миша демонстративно снял крышку с кастрюли и начал медленно накладывать макароны. Толик продолжал распинаться. Но когда на солидный макаронный холм была положена вторая котлета, сдался.

- Хорошо. Вкратце так: результат, как обычно, нулевой. Но я нашел очень хорошего специалиста. Он заинтересовался нашей проблемой и готов помогать. Совершенно без-воз-мезд-но. То есть даром. Дай котлету.

Миша, для виду, поколебался и поставил тарелку перед напарником. Вот кого надо снимать в рекламе макарон. Не раскрашенных супермоделей, у которых в глазах сквозит ужас при виде мучных изделий, а простого голодного русского парня Толю Мухина. Вот где радость жизни и здоровые инстинкты. Несмотря на бешеную скорость, Толик ел красиво и оч-чень аппетитно. Миша чуть было не пожадничал, но предчувствие удачи и исходящий от напарника сильный запах аптеки помогли это преодолеть.

- Фу-у-у, - наконец блаженно выдохнул Мухин и тут же начал рассказывать.

Человек, с которым Толик познакомился на санэпидстанции, не был ни профессором, ни даже кандидатом наук. Уж лет двадцать, как он довольствовался должностью младшего научного сотрудника в Институте цитологии. Крысы были его работой, хобби, страстью - чем хочешь назови.

- Понимаешь, Миха, он мне так сразу понравился! Я ему все и выложил. Ты бы видел, как у него глаза загорелись! Как прожектора! - Толя взмахнул руками, видимо пытаясь избразить что-то большое и сияющее, и чуть не смахнул со стола сахарницу. - А потом как начал вопросами сыпать... Мы с ним прямо к нему в лабораторию поехали. Это рядом с Политехом... Оборудование там у него... Мишка, это то, что нам нужно! А СЭСу твоему - только глистами заниматься!

- Почему моему? - обиделся Шестаков. - К тому же СЭС не "он", а "она".

- Что? - Толик на мгновение задумался. - А! Ну да, фиг с ней. Короче, завтра мы встречаемся в час дня у нашей двери. Молодец я?

- Молодец. А у какой нашей двери?

- Шестаков, ты к вечеру тупеешь! У двери подсобки, в метро! Еще вопросы есть?

- Есть. Как его зовут хоть?

- Ха! Так это же самое смешное! Я тебе по телефону сказал: СССР!

- То есть?

- Нашего крысиного академика зовут Савелий Сергеевич Струмов-Рылеев. Сокращенно - СССР! Понял?

- Сам придумал?

- Нет, это он так представился. Я у тебя переночую?

Савелий Сергеевич пришел на встречу в музейного вида совдеповских джинсах, туристских ботинках и выгоревшей штормовке с огромным карманом на животе. "Кажется, такие в альпинистской среде называют "кенгурятниками", - вспомнил Миша. Из отдаленных студенческих времен вдруг всплыла застарелая неприязнь к туристам, и Шестаков сразу решил, что СССР ему не понравится. Толик, наоборот, суетился вокруг Струмова-Рылеева. Подвинул единственный стул, зачем-то предложил кофе, которого у них в подсобке никогда не водилось, и вызвался провести, как он выразился, "маленькую экскурсию по местным катакомбам". Профессор (Миша понял, что это прозвище, с легкой руки Мухина, так и останется за Савелием Сергеевичем) удивленно поднял бровь и от экскурсии отказался.

- Михаил... - вопросительно начал он.

- Можно без отчества. - Шестаков постарался не передразнивать церемонные интонации СССР.

- Я бы хотел, если можно, еще раз услышать от вас, в чем, собственно, состоит проблема. Ваш коллега, - сдержанный поклон в сторону Мухина, - вкратце сообщил мне, что вы интересуетесь крысами...

Теперь Миша сообразил, что Струмов-Рылеев дико напоминает ему профессора Преображенского в исполнении Евгения Евстигнеева. И зачем только Толик притащил сюда этого зануду?

В этот момент он поймал ошалелый взгляд Мухина. Посмотрел на СССР и чуть не свалился с табуретки.

Что-то шевелилось у того в "кенгурятнике".

"Начинается, - с ужасом подумал Миша, - вот и мы попались".

Профессор меж тем широко улыбнулся, расстегнул "молнию" на кармане и произнес нелепейшую фразу:

- Извини, Матильда, я о тебе совсем забыл.

После чего на столе появилась белая крыса. Она равнодушно оглядела Шестакова и Мухина, села на задние лапы и принялась деловито расчесывать шерсть на мордочке.

"Это не бред, - подумал Миша. - Он действительно принес сюда эту мерзость". Уж с какой неприязнью Шестаков относился к обыкновенным крысам, а вот такие, белые, вызывали чуть ли не тошноту. Эти красные, как будто воспаленные глаза, голый хвост, шутовские ужимки... Один вид говорил, что она способна на какую-нибудь пакость...

Но Миша один был так пристрастен. СССР глядел на свою голохвостую приятельницу с нежностью, да и Мухин, придя в себя после неожиданного появления Матильды, уже готов был хихикать и умиляться.

Шестакову окончательно расхотелось разговаривать с Профессором. Беседа текла вяло. Толик, внезапно растеряв свое обычное красноречие, задавал СССР дурацкие вопросы.

- А они, вообще, какие бывают?

- Науке на данный момент известно сто тридцать семь видов и пятьсот семьдесят подвидов крыс, - вежливо отвечал Профессор.

- Так много?

- Да. Сюда, конечно, входят и самые экзотические, вроде бобровой златобрюхой, широколицей кенгуровой или сумчатой крысы Лоренца.