Один на один с металлом

Следующим утром, когда стало ясно, что наши корабли больше не придут, какой-то командир в плащ-палатке, с орденом Ленина на груди, позвал всех, у кого было оружие и боеприпасы, идти с ним, чтобы прорываться в горы через Балаклаву. Единицы из тех матросов, солдат и командиров сумели пробиться к партизанам, но все-таки честная смерть в бою стала для них более достойной, чем ад немецких концлагерей и более мучительная смерть для всех, попавших в нацистский плен.

Именно тогда Борис Ильинский и сделал свой выбор – выбросил свой табельный пистолет «ТТ», а позже поднял руки перед прочесывающими берег немецкими солдатами. В плену Бориса Николаевича быстро опознали уже сотрудничавшие с немцами матросы, служившие ранее в штабе флота. После этого морально сломавшегося – бывшего уже – советского разведчика срочно доставляют в Симферополь, где базируется немецкая морская разведывательная абверкоманда. Эта структура была придана штабу адмирала Шустера, командовавшего немецкими военно-морскими силами на Черном и Азовском море. В Симферополе сломленный окончательно Ильинский рассказал все об организации разведки Черноморского флота и задачах, выполняемых разными подразделениями разведотдела. Кроме того, Ильинский выдал врагу начальника радиостанции разведотдела штаба флота, находящегося в плену. Результатом допросов Ильинского стала смена техники шифрования в румынской армии, сокращение радиообмена и, как следствие, утрата возможности получения советской радиоразведкой ценных разведданных в самый разгар Сталинградской битвы и сражения за Кавказ. Ну а дальше сотрудник абверкоманды Келлерман, весьма вежливый и обходительный, окончательно оформляет вербовку бывшего офицера советской морской разведки.

В немецкой морской абверкоманде Борису Ильинскому присваивают оперативный псевдоним «Сидоров». И уже через две недели службы Ильинского в новом качестве руководство абверкоманды по указанию руководства абвера отправляет Сидорова в Берлин, где его допрашивают о состоянии Черноморского флота и специфике советской радиоразведки. После Берлина у переводчика Сидорова, как он официально числился, была поездка в Бухарест. Там бывший советский морской разведчик тоже пояснил тонкости радиоразведки. После поездок в столицы Германии и Румынии к жалованью Бориса Ильинского было добавлено 300 рейхсмарок.

«Прямо как евангельские тридцать сребреников», – подумал я, положив на стол разведывательную справку Управления Смерш Черноморского флота. Мне вспомнилась фраза, сказанная Верховным главнокомандующим летом сорок второго года: «Если бы не радиоразведка Черноморского флота, я бы не знал обстановку на Юге». Это было сказано еще до предательства Ильинского…

– Ну, что скажете об этом человеке, Виктор Васильевич? – пытливо посмотрел на меня Девятаев.

Я пожал плечами и скептически сказал:

– Андрей Петрович, мне не совсем понятно ваше предположение о возможной причастности Ильинского к подготовке и заброске агентуры, рассчитанной на длительное оседание, в конце войны. Кроме того, что он сдал немцам и румынам все, что знал о радиоразведке… Согласно показаниям его сослуживца по абверкоманде Александра Браунера, захваченного спецгруппой Смерш, Ильинский «…работал переводчиком при опросе военнопленных в лагерях, участвовал в формировании и подготовке групп диверсантов и разведчиков, предназначенных для выполнения соответствующих задач в тылу советских войск…». Так что я в его деятельности на Черноморском театре военных действий ничего интересующего нас не вижу. Ну, занимался подготовкой агентуры, нацеленной на разведку нашего флота, так он сам морской разведчик. Ну и в лагерях военнопленных был переводчиком при своих хозяевах…

– Стоп, стоп, – хлопнул по столу капитан третьего ранга. – Следователь тульского МГБ тоже на эту удочку попался насчет обязанностей переводчика в абверкоманде.

– Поясните, пожалуйста, Андрей Петрович.

– Слушайте внимательно. Я это еще во время службы на Балтике узнал в сорок третьем. Единственный этнический немец в абверкоманде был капитан цур зее, или капитан первого ранга на наши деньги, Боде, – усмехнулся Девятаев. – А все остальные офицеры с немецкими фамилиями – Рикгоф, Нейман, Цирке, Келлерман, Жирар де Сукантон – это все русские офицеры бывшего Императорского флота и белых армий. Это русские немцы, в основном выходцы из Прибалтики, и русский язык для них родной. Так что должность переводчика для Ильинского – это легенда прикрытия…

– Остзейские немцы… – пробормотал я.